Дипломная работа: Московская конференция 1941 года

Содержание

Введение ……. 9

Глава 1. Проведение Московской конференции конца сентября – начала октября 1941 г. . 44

Глава 2. Результаты трехсторонних переговоров и роль Московской конференции в создании антигитлеровской коалиции …….. 33

Заключение .. 42

Примечания .. 46

Список источников и литературы . 53

Введение

Изучение Московской конференции 1941 г. кажется весьма актуальным в год 60-летия Победы нашей страны над гитлеровскими захватчиками, повышения интереса к исследованиям второй мировой войны и попыток переосмыслить итоги войны не только со стороны отдельных исследователей, но и на уровне государственной политики отдельных стран (например, Латвии). Объективное исследование малоизученных вопросов военно-дипломатической истории 1939 – 1945 гг. в этих условиях становится делом политической важности.

Интерес к Московской конференции 1941 г. кажется обоснованным с точки зрения научной новизны, поскольку эта конференция до сих пор остается в тени других, более ярких событий дипломатической истории второй мировой войны. Как следствие, проблемы, связанные с ее созывом и проведением, изучены недостаточно.

Цель работы заключается в изучении роли и значения Московской конференции 1941 г. в контексте образования антигитлеровской коалиции в годы второй мировой войны.

Для достижения данной цели поставлены следующие задачи:

1) проанализировать дипломатические усилия по организации Московской конференции, факторы, способствующие и препятствующие ее созыву;

2) изучить ход конференции, вопросы, рассматривающиеся на ней, состав участников и их позиции;

3) сделать выводы о непосредственных и долгосрочных результатах коалиции в контексте создания антигитлеровской коалиции.

Хронологические рамки июль – октябрь 1941 г., поскольку в работе рассматривается не только сам период проведения Московской конференции (29 сентября – 1 октября 1941 г.), но и дипломатическая подготовка конференции. Кроме того, в первой главе делается экскурс в предвоенный период с целью показать условия, затрудняющие образование антигитлеровской коалиции и более выпукло продемонстрировать все значение Московской конференции в деле налаживания трехстороннего сотрудничества.

Структура работы соответствует хронологическому принципу. Первая глава посвящена рассмотрению дипломатической подготовки Московской конференции и анализу проведения конференции конца сентября – начала октября 1941 г., во второй анализируются непосредственные и долгосрочные результаты трехсторонних переговоров в контексте образования антигитлеровской коалиции.

Таким образом, дипломное сочинение состоит из введения, двух глав, заключения, научно-справочного аппарата исследования, списка источников и литературы, а также приложения, содержащего фотопортреты ведущих участников Московской конференции.

Источники, использованные для написания данной дипломной работы, можно разделить на несколько категорий.

Во-первых, это сборники документов, содержащие официальные соглашения, коммюнике, дипломатическую переписку и т. д.: «Советский Союз на международных конференциях периода Великой Отечественной войны. 1941 – 1945 гг. Т. 1. Московская конференция министров иностранных дел трех союзных держав – СССР, США, Великобритании»,[1] «Переписка Председателя Совета Министров СССР с президентами США и премьер-министрами Великобритании во время Великой Отечественной войны 1941 – 1945 гг.»,[2] «Секретная переписка Рузвельта и Черчилля в период войны».[3]

Для изучения официальных заявлений была также изучена советская пресса времен Великой Отечественной войны. Например, 7 ноября 1941 г. в «Правде» был опубликован доклад И. В. Сталина на торжественном заседании Московского совета депутатов трудящихся с партийными и общественными организациями города Москвы,[4] где отразилось и официальная оценка результатов Московской конференции.

Большое значение имеет и литература мемуарного характера: «Как я стал переводчиком Сталина»,[5] «Годы дипломатической службы»,[6] «Рождение коалиции»[7] В. М. Бережкова, «Военно-экономические вопросы на Московской конференции трех держав в 1941 г.» А. И. Микояна,[8] «Крылья победы» – воспоминания наркома авиационной промышленности А. И. Шахурин, принимавшего участие в работе Московской конференции,[9] «Советская военная миссия в Англии и США» генерала Ф. И. Голикова,[10] «Вторая мировая война» У. Черчилля,[11] «Из дневника и писем посла Великобритании в СССР 1941 – 1942 гг. Ст. Криппса».[12] При изучении этих источников особое внимание следует обращать на то, что в них высказывается достаточно официальная позиция авторов, поскольку все они являлись политиками или дипломатическими работниками, а, следовательно, их позиция носит серьезный отпечаток официальной политики той страны, на которую они работали.

Интересными показались документальные воспоминания П. Судоплатова «Разные дни тайной войны и дипломатии. 1941 г.»,[13] в которой кратко, но весьма показательно продемонстрирована роль разведки и контрразведки в подготовке Московской конференции, а также на основе рассекреченных документов показана двойная позиция потенциальных союзников СССР.

Как источник можно расценивать работу Л. И. Зорина «Особое задание».[14] Автор – участник событий, рассказывает об организации поставок военных материалов в СССР и США и событиях дипломатической истории, с ними связанных. Автор отмечает, что одна из его задач – «напомнить о дипломатических событиях, последовавших сразу же после разбойничьего нападения гитлеровских орд на нашу страну».[15]

Изученную литературу также можно разделить на ряд категорий.

Во-первых, это работы общего характера: «История Второй мировой войны 1939 – 1945 гг.»,[16] «История дипломатии»,[17] «Дипломатия в годы войны (1941 – 1945)» и «Дипломатическая история Великой Отечественной войны» В. Л. Исраэляна,[18] «На пути к великой победе. Советская дипломатия в 1941 – 1945 гг.» В. Я. Сиполс,[19] «Демократическая дипломатия» Л. С. Гарднера и У. Ф. Кимболла[20] и др.

В статье А. Н. Лаговского «Война и экономика»[21] рассматриваются частные вопросы, связанные, в том числе и с результатами Московской конференции.

Было полезным также обращение к работе Г. М. Тавровской «К вопросу о создании антигитлеровской коалиции (июнь 1941 – июнь 1942 г.)»,[22] в которой автор, хотя и кратко и идеологизированно, но тем не менее обращается к теме начала образования антигитлеровской коалиции. Особенную ценность представляют цитаты из «Таймс», «Манчестер Гардиан» и других изданий английской и американской прессы; примечательно, что на эти цитаты со ссылкой на работу Г. М. Тавровской ссылается и В. Л. Исраэлян.

Было полезным также обращение к работам на иностранных языках, поскольку это позволяет узнать точку зрения того или иного зарубежного исследователя на поставленную проблему из оригинала, без возможных купюр переводчика. Так, Gorodetsky G. (Г. Городецки) в книге «Stafford Cripps’ Mission to Moscow, 1940 – 1942» («Московская миссия Стаффорда Крипса, 1940 – 1942»),[23] где анализируются условия подготовки и проведения Московской конференции, позиции сторон, реакции американского правительства на те или иные вопросы.

Третья категория работ – монографии биографического характера: «Сталин. Личность в истории» Я. Грея,[24] «Черчилль, Иден и Сталин: Штрихи к политическим портретам» Д. Дилкса,[25] «Вокруг Сталина. Историко-биографический справочник»[26] В. А. Торчинова и А. М. Леонтюка, «Лидеры войны. Сталин, Рузвельт, Черчилль, Гитлер, Муссолини»,[27] «Сталин» Г. Хильгера,[28] «Рузвельт и Гопкинс. Глазами очевидца» Р. Шервуда[29] и др.

Кроме того, были использованы материалы, опубликованные в сети Интернет, в частности, материал П. Богомолова П. «Сталин и Черчилль – это актуально»,[30] анализирующий конференцию в стенах британского Форин Офиса, заключающую научно-дипломатическую дискуссию российских и английских историков на тему: «Сталин и Черчилль – встречи и переписка 40-х годов». По поручению МИД России посол РФ Григорий Карасин передал коллегам только что рассекреченные документы того периода, а англичане предоставили широкую подборку архивных материалов. Заместитель главы британской дипломатии Джон Макгрегор, видные историки Дэвид Дилкс, Мартин Фолли и Джеффри Робертс отметили беспрецедентную близость и, вопреки всем расхождениям, высокий уровень взаимного доверия Кремля и Даунинг-стрит в годы Второй мировой. Вместе с тем были раскрыты и отчаянные попытки консервативной элиты ограничить масштабы благоприятных для СССР итогов европейского конфликта. Российская сторона также продемонстрировала готовность к корректировкам некоторых прежних стереотипов. Так, руководитель отдела Института всеобщей истории профессор Олег Ржешевский отметил, что хотя в целом критика оттягивания Лондоном открытия второго фронта не снята российскими учеными с повестки дня, в Москве зреет отчетливое понимание, что в 1942 году англо-американские силы не были способны на полномасштабные боевые действия в Европе. «Однако за два последовавших года, вплоть до высадки союзников в Нормандии, СССР потерял еще 5 миллионов своих граждан»,[31] – напомнил оратор.

Однако это уже не входит в тему нашего исследования.

Глава 1. Проведение Московской конференции конца сентября – начала октября 1941 г.

С 29 сентября по 1 октября 1941 г. в Москве прошла трехсторонняя конференция, в работе которой принимали участие от СССР – В. М. Молотов, Великобритании – министр снабжения лорд У. Бивербрук, США – А. Гарриман, который уже имел опыт переговорах по ленд-лизу в Лондоне. По словам В. М. Бережкова, «это была первая трехсторонняя конференция, обсуждавшая практические проблемы англо-американо-советского сотрудничества и принявшая важные практические решения».[32]

28 сентября британская (во главе с лордом Уильямом Максуэллом Бивербруком) и американская (во главе с Авереллом Гарриманом) делегации прибыли в Москву. «Высокий, средних лет и приятной внешности Аверелл Гарриман и пожилой, крупный, не пытавшийся себя держать особенно торжественно Уильям Бивербрук запомнились с первого взгляда, – вспоминает очевидец, нарком авиационной промышленности А. И. Шахурин. – Необычным был костюм лорда Бивербрука — потертый и довольно помятый, никак не подходивший, по нашим представлениям, для миссии, в которой он участвовал. В этом костюме Бивербрук появлялся не только на заседаниях, но и посещал Большой театр, а также приемы, устраиваемые в честь американской и английской делегаций».[33]

С советской стороны была организована встречная дипломатическая делегация, для чего советским наркомам «29 сентября 1941 года пришлось надеть вместо военных кителей сорочки и галстуки и поехать на открытие важного форума союзных держав».[34] Делегацию нашей страны возглавлял народный комиссар иностранных дел В. М. Молотов. С советской стороны в переговорах, помимо В. М. Молотова, принял участие и лично И. В. Сталин.

И. В. Сталин высоко оценил «приезд в Москву британской и американской миссий и особенно личное возглавление этих миссий лордом Бивербруком и г. Гарриманом», что имело «весьма благоприятное значение».[35]

А. И. Шахурин следующим образом характеризует глав иностранной делегации: «Главным в американской делегации был Аверелл Гарриман — доверенное лицо президента Рузвельта, крупный бизнесмен и дипломат, будущий посол США в СССР, ведавший в то время поставками по ленд-лизу. Английскую делегацию возглавлял представитель премьер-министра У. Черчилля, министр военного снабжения, один из «газетных королей» Великобритании — лорд Уильям Бивербрук, влиятельная в Англии личность».[36]

И А. Гарриман, и У. Бивербрук относились к числу тех политических деятелей Запада, которые понимали важность союза с нами в борьбе с гитлеровской агрессией. Едва ли не самым первым У. Бивербрук высказался за активную помощь Советскому Союзу в войне, вплоть до посылки английского флота в район Мурманска и Петсамо и высадки английских войск на французском побережье. Это отмечал и И. В. Сталина: «лорд Бивербрук, действительно, сделал все для того, чтобы рассмотрение, а по возможности и решение уже в Москве самых неотложных вопросов, обсуждавшихся на Московской конференции трех держав, происходило быстро и эффективно. То же самое я должен сказать и о г. Гарримане».[37]

У. Черчилль официально характеризовал У. Бивербрук следующим образом: «… это письмо будет вручено Вам лордом Бивербруком. Лорд Бивербрук пользуется полнейшим доверием кабинета и является одним из моих самых старых и близких друзей. Он установил самые тесные отношения с г-ном Гарриманом, который является замечательным американцем, преданным всем своим сердцем победе общего дела. Они изложат Вам все, что нам удалось выработать в результате весьма тщательной консультации между Великобританией и Соединенными Штатами».[38] Необходимость этих и других мер он доказывал и после возвращения из Москвы с конференции, обвиняя некоторых английских политиков и военных в том, что они ждут, «пока не будет пришита последняя пуговица к мундиру последнего солдата из тех, которых мы готовим для вторжения».[39] Конечно, было бы наивным полагать, что позиция британского политика диктовалась особой любовью к Советскому Союзу. Вероятно, Бивербрук выступал за скорейшее открытие второго фронта из желания отвести опасность от Англии. Тем не менее, такая позиция служила общим интересам в борьбе с фашизмом.

А. Гарриман также выступал за оказание помощи Советскому Союзу. Он привез в Москву письмо от Ф. Рузвельта, в котором сообщалось об отношении правительства США к войне, которую вел Советский Союз, в котором заверялось «в нашей твердой решительности оказывать всю возможную материальную помощь».[40]

Однако интересно остановиться на тайных директивах, которые были отданы правительствами союзников своим представителям на Московской конференции.

В Лондоне и Вашингтоне были заинтересованы в том, чтобы СССР и дальше продолжал оказывать сопротивление гитлеровской Германии. В британской официальной истории второй мировой войны указывается, что положение России было настолько отчаянным, а значение для Великобритании ее сопротивления «столь велико, что стало необходимым как-то ободрить ее».[41]

Но при обсуждении директив л. Бивербруку У. Черчилль и британские военные круги выступали против поставок Советскому Союзу. Бивербрук был за поставки, считая, что продолжение советскими войсками сопротивления может оказаться для Великобритании единственным спасением. В конце концов У. Черчилль пошел на некоторые уступки, но при условии, что поставки Советскому союзу будут производиться «почти исключительно за счет американских ресурсов». При этом он подчеркивал, что будет по этим вопросам «совершенно непреклонным».[42]

В директивах, которые 21 сентября У. Черчилль дал л. Бивербруку, прежде всего указывалось, что он должен «всячески поддерживать решимость России продолжать сопротивление». Хотя признавалось, что возможные поставки весьма ограничены, в Лондоне считали полезным «не скупиться на обещания», особенно на более отдаленное будущее.[43]

Американское правительство, готовясь к конференции, исходило из того, что война между Соединенными Штатами и Германией неизбежна. Оно считало, что для США гораздо выгоднее поставлять СССР военные материалы, с тем чтобы советские войска подрывали силы Германии, чем оказаться перед опасностью того, что в случае разгрома Советского Союза Англия и США должны будут вести войну с фашистским блоком фактически без надежд на окончательную победу. В США сторонники осуществления поставок Советскому Союзу доказывали, что он «воюет вместо нас и за нас». Г. Гопкинс считал поставки «выгодной инвестицией». Ф. Рузвельт исходил из того, что поставки Советскому Союзу были бы «в корыстных интересах самих американцев». Он руководствовался тем, что США заинтересованы «удержать русских в войне».[44]

Э. Стеттиниус писал: «Когда был принят закон о ленд-лизе, еще существовала возможность того, что с предоставлением всей нашей экономической мощи в помощь государствам, воюющим со странами оси, поражение агрессоров могло бы быть достигнуто до нападения на США».[45]

Вместе с тем и в США, как и в Великобритании, по-прежнему было немало деятелей, резко выступавших против сотрудничества с СССР, поставок ему каких-либо военных материалов.

Конференция начала свою работу 29 сентября, но еще 28 сентября, в первый же день пребывания миссии в Москве У. Бивербрук и А. Гарриман были приняты главой Советского правительства. При этом А. Гарриман передал И. В. Сталину личное послание президента Ф. Рузвельта. Оно гласило: «Уважаемый г-н Сталин, это письмо будет вручено Вам моим другом Авереллом Гарриманом, которого я просил быть главой нашей делегации, посылаемой в Москву. Г-ну Гарриману хорошо известно стратегическое значение Вашего фронта; и он сделает, я уверен, все, что сможет, для успешного завершения переговоров в Москве. Гарри Гопкинс сообщил мне подробно о своих обнадеживающих и удовлетворительных встречах с Вами. Я не могу передать Вам, насколько мы все восхищены доблестной оборонительной борьбой советских армий. Я уверен, что будут найдены пути для того, чтобы выделить материалы и снабжение, необходимые для борьбы с Гитлером на всех фронтах, включая Ваш собственный. Я хочу воспользоваться этим случаем в особенности для того, чтобы выразить твердую уверенность в том, что Ваши армии в конце концов одержат победу над Гитлером, и для того, чтобы заверить Вас в нашей твердой решимости оказывать всю возможную материальную помощь. Искренне Ваш Франклин Д. Рузвельт».[46]

Первая встреча со Сталиным 28 сентября совпала с наступлением немцев на Москву. Переговоры прошли в сдержанной обстановке. Вторая встреча оказалась трудной. Гарриман отмечал, что «Сталин держался неприветливо, порой не проявлял интереса к переговорам и был с нами строг и суров». Бивербрук писал: «Сталин был озабочен, непрерывно ходил по комнате и курил. Нам обоим показалось, что он был в состоянии сильного напряжения». Эта встреча происходила во время крупных неудач на фронте, когда была окружена Вязьма, а танки Гудериана входили в Орел. Третья встреча вновь протекала в дружественной атмосфере. Были полностью приняты заявки русских на оборудование, машины и сырье. Бивербрук, всегда кипящий энергией, ярый сторонник всяческой помощи России вплоть до скорейшего открытия второго фронта, заразил всех участников встречи своим энтузиазмом. Его прорусские взгляды, восхищение и вера в Сталина сделали Бивербрука желанным гостем.[47]

29 сентября, в первый день работы, конференция рассматривала общие вопросы. Члены американской и английской делегаций были информированы о положении на советско-германском фронте, соотношении сил воюющих сторон, готовности Советского Союза вести борьбу до победного конца. В свою очередь, Гарриман и Бивербрук заверили советскую сторону в готовности продолжать работу по намеченному графику. От имени англо-американской миссии выступил Гарриман. Он сказал, что на конференции решено предоставить в распоряжение Советского правительства практически все то, в отношении чего были сделаны запросы советскими военными и гражданскими органами.[48]

Закончилось открытие конференции приемом, который некоторые члены советской делегации покинули раньше времени из-за множества текущих дел.[49]

На другой день начались заседания комиссий. 30 октября были представлены согласованные материалы руководителями шести комиссий, организованных по видам поставок:

1) авиационной;

2) армейской;

3) военно-морской;

4) транспортной;

5) сырья и оборудования;

6) медицинского снабжения.

«Цель миссии Бивербрука и Гарримана состояла в том, чтобы выяснить, в каких конкретно материалах нуждается Советский Союз, и достичь с Советским правительством договоренности относительно возможных поставок»,[50] - считает Бережков. При этом необходимо заметить, что ни одна из категорий поставок, запрашиваемых Советским Союзом, не встретила отказа, хотя количественный вопрос встал довольно остро. По мнению зарубежных исследователей, в частности, Дэвиса, «СССР показал себя требовательным союзником».[51] С этим высказыванием, пожалуй, можно отчасти согласиться, поскольку решения конференции, действительно, не полностью удовлетворили советскую сторону. 1 октября И. В. Сталин писал У. Черчиллю: «Не скрою от Вас, что наши теперешние потребности военного снабжения ввиду ряда неблагоприятных обстоятельств на нашем фронте и вызванной этим эвакуацией новой группы предприятий не исчерпываются согласованными на конференции решениями».[52] В частности, генералиссимуса беспокоило, что «в предзимние месяцы гитлеровцы постараются использовать для максимального нажима на СССР», в связи с чем он надеялся, что американское и британское «правительства сделают все возможное, чтобы в будущем увеличить месячные квоты, а также чтобы уже теперь при малейшей возможности ускорить намеченные поставки».[53]

В то же время, признавая вполне понятную требовательность советской стороны, следует подчеркнуть, что заявки СССР отнюдь не были чрезмерными. Даже «Таймс» отмечала весьма скромный характер советских заявок: «Большое впечатление на гостившие [в СССР] делегации произвела умеренность русских заявок, факт, который с очевидностью показывает, что экономика страны с успехом смогла справиться и оправиться от потрясения, полученного первоначальным германским ударом. Эта умеренность в русских требованиях являлась одним из главных конструктивных факторов, определивших скорость, с которой совещание сумело завершить свою работу».[54]

А. Гарриман также признал затребованные Советским Союзом количество поставок «умеренным».[55]

В ходе состоявшейся беседы советская сторона подробно сообщила о положении на советско-германском фронте, а также изложила свои первоочередные потребности в военных материалах.

И. В. Сталин снова, как и в беседе с Г. Гопкинсом, сделал обстоятельный и довольно откровенный обзор положения на советско-германском фронте. И. В. Сталин отметил, что положение Красной Армии осложняется тем, что германские войска имеют превосходство в количестве самолетов и особенно танков, без которых немецкая пехота по сравнению с русской слаба.[56]

Переходя к вопросу о поставках, глава Советского правительства сообщил, что больше всего СССР нуждается в танках, но ему нужны также противотанковые орудия, средние бомбардировщики, истребители и разведывательные самолеты, зенитные орудия, броня, колючая проволока и некоторые другие материалы.[57]

Английский и американский представители высказали соображения о том, что конкретно можно было бы безотлагательно предоставить Советскому Союзу из английских и американских запасов. Сделав обзор военного положения, И. В. Сталин добавил, что немцы будут добиваться превосходства в танках, поскольку без поддержки танков германская пехота слаба по сравнению с советской. Из необходимой Советскому Союзу боевой техники Сталин поставил на первое место танки, на второе – противотанковые орудия, затем средние бомбардировщики, зенитные орудия, истребители и разведывательные самолеты, а также колючую проволоку.[58]

Остро встал на конференции вопрос о поставках самолетов. Британская и американская миссии кардинально разошлись во взглядах на этот вопрос. Надо сказать, что союзники сильно интересовались авиационной промышленностью Советского Союза, пытались оценить е потенциал с тем, чтобы более выгодно для себя вести переговоры, и еще до московской конференции на одном из авиационных заводов побывали посол Соединенных Штатов Америки в СССР Стенли и английский вице-маршал Кольер в сопровождении английских и американских офицеров.

На самой конференции американскую делегацию в авиации представлял генерал Чанэй, который «проявлял искренний интерес к просьбам, которые касались прежде всего поставок современных истребителей».[59] Английский делегат по авиационным вопросам заместитель министра авиационной промышленности Англии Бальфур был более неуступчив и, как замечал советский нарком А. И. Шахурин, «стремился не столько к тому, чтобы успешно завершить переговоры, сколько к тому, чтобы, боже упаси, не упустить своего».[60] В свою очередь, советская делегация отказывалась от устаревших моделей истребителей, которые им пытались предложить англичане, требуя самые современные модели.

Кроме того, А. Гарриман поднял вопрос о состоянии сибирских аэродромов и о возможности поставок американских самолетов через Аляску. Сталин пообещал представить соответствующую информацию. Когда А. Гарриман предложил, чтобы поставляемые через Сибирь самолеты пилотировались американскими экипажами, Сталин возразил, сославшись на то, что это все еще недостаточно освоенный и слишком опасный маршрут.[61]

Советская сторона выступала преимущественно как поставщик сырья. Несмотря на напряженное военное и экономическое положение, вызванное оккупацией части территории, Советское правительство направило в США и Великобританию крупные партии сырья, необходимого для военного производства в этих странах.

Уже на Московской конференции А. Гарриман, выступая от имени правительств США и Великобритании, подтвердил «получение от Советского Правительства крупных поставок русских сырьевых материалов, которые значительно помогут производству вооружения в наших странах».[62]

Во время беседы глава Советского правительства подчеркнул также, что было бы желательно получить побольше автомашин, особенно так называемых «джипов». Он добавил, что в нынешней войне та страна, которая сможет производить наибольшее количество моторов, окажется в конечном счете победительницей.

Надо заметить, что 30 октября во время встречи между главой Советского правительства и руководителями англо-американской миссии сложилась весьма острая ситуация. И. В. Сталин выразил недовольство тем, что Англия и США изъявили готовность поставить лишь совсем незначительное количество материалов и оборудования, необходимых Советскому Союзу, несущему главное бремя войны. Бивербрук и Гарриман всячески оправдывались, пытаясь доказать, что Лондон и Вашингтон делают все возможное для оказания помощи Советскому Союзу. Каждая из сторон осталась при своем мнении.[63]

После этой встречи л. Бивербрук и А. Гарриман отправились в английское посольство, где, видимо, обменивались мнениями относительно сложившейся ситуации. Каким-то образом произошла утечка информации. На следующий день гитлеровская пропагандистская машина распространила сообщение о том, что в ходе переговоров в Москве между Советским Союзом, с одной стороны, Англией и Соединенными Штатами – с другой, возникли серьезные противоречия. «Западные буржуазные страны, – уверяло берлинское радио, – никогда не смогут договориться с большевиками».[64]

Когда в тот же день в 6 часов вечера л. Бивербрук и А. Гарриман снова встретились со Сталиным, он упомянул о сообщении нацистской пропаганды и с юмором заметил, что теперь от них троих зависит доказать, что «Геббельс лгун».[65] Интересно, что после этого инцидента при новом рассмотрении перечня материалов, которые могли бы быть немедленно предоставлены Советскому Союзу Англией и США, англичане и американцы взяли некоторые обязательства относительно дополнительных поставок. На вопрос л. Бивербрука, доволен ли И. В. Сталин он согласованным списком, на что И. В. Сталин ответил, что список его удовлетворяет.[66]

Можно предположить, что английская и американская делегации решили пойти на некоторые уступки с тем, чтобы доказать Берлину серьезность намерений в переговорах с СССР. В связи с этим автор дипломной работы позволяет себе высказать мнение, что утечка информации вполне могла быть инициирована и советской стороной, тем более что результаты «утечки» оказались на руку именно Советскому Союзу.

Тем более что работа разведки и контрразведки в период проведения Московской конференции до сих пор практически не изучена, хотя она, несомненно, велась, и велась весьма активно. Можно утверждать, что работа советской контрразведки и военных аналитиков во многом помогло дипломатической работе накануне и в период проведения Московской конференции. Например, правильное использование подставленного американскому военному атташе генералу Файмонвилу агента НКВД «Электрика» позволило, по существу, контролировать работу американских военных представителей.[67]

Возвращаясь к переговорам, следует остановиться на том весьма примечательном факте, что советскому правительству пришлось приложить немало усилий, чтобы добиться удовлетворительного решения вопроса о неотложных поставках военных материалов. По мнению В. Л. Исраэляна, возникшие в связи с этим трудности объяснялись главным образом наличием в среде англо-американских правящих кругов значительного количества деятелей, выступавших против оказания Советскому Союзу вообще какой бы то ни было помощи.[68] Это мнение подтверждают и слова источника: во время Московской конференции Г. Гопкинс писал в одном из своих писем У. Черчиллю: «Здесь [в Вашингтоне] все еще имеется поразительно много людей, не желающих помогать России. Они, как кажется, неспособны усвоить своими тупыми головами стратегическое значение этого фронта».[69]

Отражая антисоветские настроения некоторых влиятельных кругов США, представитель американской делегации в переговорах с И. В. Сталиным осенью 1941 г., то есть в чрезвычайно напряженный момент на советско-германском фронте, счел возможным поставить на обсуждение вопрос о свободе вероисповедания в СССР. Американского представителя, так же как и во время советско-американских переговоров 1933 г., вновь пришлось ознакомить с соответствующим советским законодательством.[70]

На наш взгляд, это замечание является фактом попыток «придираться» к несущественным проблемам, особенно учитывая тот факт, что как раз в годы войны отношение власти к церкви в Советском Союзе стало весьма лояльным. Еще летом 1941 г. по радио выступил митрополит с призывом к советским гражданам сплотиться за веру и Отечество, как это всегда делали их предки.

Нежелание оказать быструю эффективную помощь СССР нашло свое выражение и в инструктивном письме У. Черчилля главе английской делегации л. Бивербруку, направленном последнему незадолго о его визита в Москву. У. Черчилль указывал, что поставки Советскому Союзу могут начаться не раньше середины или конца 1942 г., а основные поставки будут планироваться на 1943 г.[71]

Во исполнение инструкций своих правительств, главы американской и английской делегаций А. Гарриман и л. Бивербрук потратили много времени для того, чтобы обосновать имевшиеся якобы чрезвычайные трудности, связанные с поставками, и всячески стремились уменьшить объем этих поставок. Во время одного из таких объяснений, как рассказывал впоследствии А. Гарриман, И. В. Сталин прервал его и спросил: «Почему это США могут дать мне только тысячу тонн стальной брони для танков, когда страна производить свыше пятидесяти миллионов тонн?»[72]

Можно предположить, что английская и американская стороны ожидал развития ситуации на фронтах, чтобы быть уверенными в целесообразности поддержки СССР.

И. В. Сталин это отлично понимал. Каждый вечер о ходе переговоров члены советской делегации давали отчет лично И. В. Сталину. По словам А. И. Шахурина, «Сталин никогда не был огорчен нашими сообщениями, видимо полагая, что это только начало, что если о чем-то и не удастся договориться, то это не главное. Сейчас идет разведка, выяснение наших возможностей к сопротивлению, стойкости нашего духа. нашей потенциальной мощи». В свою очередь, «члены советской делегации, хорошо видели, что американцы и англичане изучают нас, русских, советских людей. Они, что называется, рассматривали нас под лупой, взвешивая наши силы, возможности, определяя, на что мы способны».[73]

Поэтому Московская конференция может рассматриваться как своего рода «разведка» для дальнейшего построения трехсторонних отношений. Американские и английские дипломаты побывали на некоторых московских заводах, в военном госпитале, в Центральном аэрогидродинамическом институте.

Со ссылкой на «Manchestar Guardian» В. Л. Исраэлян утверждает, что на членов иностранных делегаций произвели огромное впечатление объем военного производства и высокий технический уровень многих советских военных предприятий.[74]

Частью «разведки» являлась и оценка обороноспособного потенциала советской стороны. Как стало известно советской стороне уже после конференции, во время переговоров английский и американский военные атташе советовали главам своих делегаций «свернуть» переговоры и поскорее покинуть Москву по той причине, что она вот-вот будет сдана немцам. В связи с этим особенно важно было убедить союзников в стойкости советского народа.

Как отмечает П. Судоплатов, серьезную роль сыграл тот факт, что, несмотря на то, что Москва была прифронтовым городом, ощутимого ущерба немецкие бомбардировщики ей не нанесли. Существенных разрушений не было. Это стало возможным благодаря многоярусной системе противовоздушной обороны столицы, созданной еще в июле – августе.[75] Это оказало серьезную помощь в дипломатических переговорах: «То, что в Москве почти не было разрушений от бомбежек, сильно действовало на западных дипломатов и специалистов, которые до приезда к нам были знакомы с разрушительными действиями немецкой авиации в Польше, Франции, Голландии и Бельгии».[76]

Знаменательно, что неизмеримо большими по сравнению с Москвой (прифронтовым городом на момент проведения Московской конференции) были разрушения Лондона и других английских городов, подвергнутых ожесточенным налетам немецкой авиации.[77] В результате «всех иностранных представителей, которые оказывались в Москве, поражала атмосфера спокойствия, выдержанности и четкой дисциплины».[78]

«В ходе конференции делегации Англии и США вновь могли убедиться в решимости СССР продолжать войну против Германии до полной победы»,[79] – отмечает В. Л. Исраэлян. «Одним из наиболее важных результатов совещаний, - отмечала газета «Таймс», – является то, что они вновь убедили Великобританию и Америку в решимости Советов вести эту войну до самого конца – и под концом подразумевается разгром нацистской Германии».[80]

Г. М. Тавровская приводит еще одну цитату из «Таймс» от 3 октября 1941 г.: «На американскую делегацию [свидетельствовал участник конференции американский генерал Бэрнс] большое впечатление произвела твердая решимость русских и их способность вести войну на суше, море и воздухе… Русские располагают хорошими рабочими кадрами, хорошей военной организацией и хорошей государственной организацией – этими тремя важнейшими факторами в войне».[81]

Советская сторона не скрывала сложности положения, однако старалась продемонстрировать положительную сторону обороны Москвы – стойкость советского народа и высокий обороноспособный потенциал стянутых к столице войск. Глава советской делегации В. М. Молотов особо подчеркнул тяжесть, что на долю Советского Союза выпала тяжелая задача — испытать на себе наиболее сильные удары гитлеровских захватчиков: «Великое значение нашей трудной борьбы находит все большее признание среди народов всего мира. Придет время, и эти народы скажут свое веское слово о той освободительной роли Советского Союза, которую он теперь выполняет не только в интересах раскрепощения народов Европы, но и в интересах свободы народов всего мира».[82]

Помимо переговоров о поставках, на конференции обсуждались и общеполитические вопросы. Лорд Бивербрук имел четкую миссию: дать понять Сталину, что высадка британских войск в Западной Европе или на территории СССР совершенно нереалистична. Единственно, что было предложено — это чтобы британские войска соединились с советскими на Кавказе (через Иран).

Обращаясь к лорду Бивербруку, глава Советского правительства особо подчеркивал значение более активных действий Англии и ее военного сотрудничества с Советским Союзом. Он высказал мысль, что англичане могли бы послать свои войска в СССР, чтобы присоединиться к советским и сражаться с ними на Украине. Лорд Бивербрук подчеркнул, что британские дивизии концентрируются в Иране и что эти войска могут быть в случае необходимости передвинуты на Кавказ. Сталин отклонил это предложение, решительно заявив: «На Кавказе нет войны, война идет на Украине».[83]

В рамках намечающегося сотрудничества Бивербрук также предложил, чтобы советский и британский генеральные штабы обменялись мнениями о возможности различных стратегических решений.

Была затронута и проблема послевоенного урегулирования. Сталин высказал мысль, что немцы должны возместить тот ущерб, который они причинили. Бивербрук уклонился от прямого ответа, заметив, что «сначала нужно выиграть войну».[84]

Интересно обратить внимание и на переговоры относительно Японии. Примечательно, что во время состоявшейся 30 сентября беседы с главами делегаций США и Великобритании И. В. Сталин уже не поднимал вопрос о военной помощи СССР со стороны США в случае японского нападения, как несколько месяцев назад. Дело в том, что в сентябре Сталин уже достаточно уверенно заявлял о способности СССР отразить японскую агрессию. 3 сентября 1941 г. в своем послании У. Черчиллю он писал: «...Советский Союз, так же как и Англия, не хочет войны с Японией. Советский Союз не считает возможным нарушать договоры, в том числе и договор с Японией о нейтралитете. Но, если Япония нарушит этот договор и нападет на Советский Союз, она встретит должный отпор со стороны советских войск».[85] Таким образом, речь уже шла о том, нет ли возможности нейтрализовать Японию, «оторвать Японию от Германии». На Московской конференции И. В. Сталин заявил: «У меня такое впечатление, что Япония — не Италия и не хочет идти в рабство к Германии. Поэтому есть основания для отрыва Японии от Германии».[86]

Стремление И. В. Сталина нейтрализовать Японию, не допустить ее активного участия во Второй мировой войне является еще одним подтверждением того, что для Москвы японо-американская война была невыгодна. По мнению А. А. Кошкина, это объясняется тем, что И. В. Сталин не мог не учитывать, что в случае вступления США в войну поставки со стороны США могут резко сократиться.[87]

Важно отметить, что английская и американская сторона, проводя переговоры, пытались использовать тяжелое положение Советского Союза. Например, представитель США поставил вопрос об использовании Соединенными Штатами аэродромов в Сибири. Как указывает В. Л. Исраэлян со ссылкой на «New York Herald Tribune», некоторые органы американской печати открыто писали о стремлении ряда политических деятелей США использовать тяжелое положение Советского Союза для того, чтобы заключить с ним соглашение об уступке ряда авиационных баз.[88]

А отказываясь удовлетворить заявки Советского правительства на алюминий, автомашины марки «Виллис», стальные бронеплиты и ряд иных важнейших материалов, А. Гарриман и л. Бивербрук попытались обусловить поставки получением всеобъемлющей секретной информации.

Заинтересованные, однако, в поддержке Советского Союза, правительства США и Великобритании в конце концов отказались от требований, касающихся информации, и пошли на соглашение с СССР. Первый руководитель американской миссии в Москве по поставкам в порядке ленд-лиза генерал Фэймонвил, как свидетельствует генерал Дин в своей книге «странный союз», «получил от президента указание о том, что наша помощь России не должна быть поставлена в зависимость от каких бы то ни было условий и не должна использоваться как средство для получения информации о русских и от русских».[89]

На заключительном заседании был подписан протокол о поставках и согласовано коммюнике об окончании работы конференции. Таким образом, несмотря на отдельные разногласия между участниками, конференция закончилась успешно. В целом она успешно решила все поставленные перед ней вопросы.

1 октября советский нарком иностранных дел В. М. Молотов, А. Гарриман и член кабинета У. Черчилля лорд Бивербрук подписали первый (Московский) протокол, который предусматривал выделение Москве военной помощи до конца июня 1942 года. Таким образом, Московская конференция выработала договоренности о поставках СССР с 1 октября 1941 г. по 1 июля 1942 г., что было зафиксировано в протоколе. Согласно этому соглашению, ежемесячно поставлялось 400 самолетов, в том числе 100 бомбардировщиков, 500 танков; значительное количество автомобилей, зенитных и противотанковых орудий, телефонное оборудование, алюминий, никель, медь, сталь, нефть, медикаменты и т.д. Американская и британская стороны не обязались доставлять соответствующие грузы, но обязались способствовать СССР в их доставке.[90]

В то же время нельзя не отметить остававшуюся осторожность союзников. Советские представители предложили подписать в результате конференции официальный протокол о поставках. Однако оказалось, что А. Гарриман и л. Бивербрук были уполномочены только на ведение переговоров, но не имели прав брать какие-либо официальные обязательства и подписывать от имени американского и британского правительств какие-либо соглашения о поставках.[91] В конце концов они согласились подписать «протокол конференции», в котором были бы изложены итоги переговоров. Они дали согласие записать, что США и Англия разрешат Советскому Союзу закупать указанные в протоколе материалы, но твердых обязательств об осуществлении поставок не брали.

По ряду советских заявок на поставки представители США и Великобритании сделали оговорки, что вопрос будет дополнительно изучен в Вашингтоне и Лондоне. Кроме того, по настоянию представителей западных держав в итоговом коммюнике конференции и договоре о поставках была зафиксирована оговорка о том, что в случае изменения военной обстановки и перемещения бремени войны на другие театры военных действий достигнутые соглашения должны быть пересмотрены: «… заинтересованные три государства посовещаются между собой и решат относительно внесения необходимых поправок в настоящее соглашение».[92]

Формулировки протокола были весьма расплывчатыми. Впоследствии А. Гарриман писал: «Я разъяснил Сталину, что поставка материалов, перечисленных в протоколе, не была твердым обязательством, но что мы приложим все усилия, чтобы поставить их».

Итак, мы должны отметить определенную двойственность подписанного сторонами протокола. Тем не менее, основное значение Московской конференции как успешных переговорах о поставках отрицать нельзя.

10 октября палата представителей американского конгресса 328 голосами против 67 одобрила новый законопроект об ассигнованиях на поставки другим странам, согласно которому ленд-лиз мог быть распространен на СССР.[93] На наш взгляд, решающую роль в принятии этого решения сыграли именно результаты Московской конференции.

В результате сразу же после Московской конференции США предоставили Советскому Союзу беспроцентный заем в 1 млрд. долларов для финансирования поставок. Президент США Ф. Рузвельт издал распоряжение о том, что условия протокола Московской конференции о взаимных поставках начнут осуществляться с 1 января 1942 г.[94]

Дало согласие осуществлять поставки СССР на основе ленд-лиза и британское правительство.[95]

В отношениях между СССР и США в последний день встречи была достигнута была также еще одна немаловажная частная договоренность. Упомянув о том, что в ближайшем будущем отношения между США и СССР станут еще более тесными и деловыми, А. Гарриман сказал, что, как он надеется, И. В. Сталин будет без колебаний обращаться непосредственно к президенту Ф. Рузвельту по любому вопросу, который Советское правительство сочтет достаточно важным, и добавил, что Ф. Рузвельт будет приветствовать такой деловой обмен телеграммами, который уже установился между Ф. Рузвельтом и У. Черчиллем. На этом И. В. Сталин ответил, что рад слышать это и готов, в случае необходимости, обращаться к президенту. У. Бивенбрук сказал, что было бы очень важно, если бы И. В. Сталин и У. Черчилль встретились с глазу на глаз.

1 октября на заключительном заседании Московской конференции были подведены итоги проделанной работы. В коммюнике говорилось, что конференция представителей трех великих держав – СССР, Великобритании и Соединенных Штатов Америки – «успешно провела свою работу, вынесла важные решения в соответствии с поставленными перед нею целями и продемонстрировала полное единодушие и наличие тесного сотрудничества трех великих держав в их общих усилиях по достижению победы над заклятым врагом всех свободолюбивых народов».[96]

Глава советской делегации В. М. Молотов в своей речи сказал, что конференция в несколько дней «пришла к единодушному решению по всем стоявшим перед нею вопросам».[97] Подчеркивая политическое значение конференции, глава советской делегации отметил, что отныне против гитлеровцев создан мощный фронт свободолюбивых народов во главе с Советским Союзом, Англией и Соединенными Штатами Америки.[98]

Советская сторона выразила уверенность в том, что великий антигитлеровский фронт будет быстро крепнуть и против гитлеризма создалось объединение таких государств, которые найдут пути и средства, «чтобы стереть с лица земли нацистский гнойник в Европе». Таким образом, Московская конференция стала важным шагом к образованию антигитлеровской коалиции.

Надо заметить, что серьезную роль сыграла и общая атмосфера конференции: несмотря на некоторые недоразумения, описанные выше, стиль общения на конференции в целом был ровным и доброжелательным, что отметил, в частности, и А. Гарриман – по его мнению, во многом именно «сердечность, которой была проникнута конференция», сделала возможным «заключение соглашения в рекордно короткое время».[99] Вероятно, такая результативность конференции объясняется серьезной дипломатической подготовкой к ней, проведенной странами-участницами. В целом каждая из сторон добилась поставленных целей, хотя и не в полном объеме. Для И. В. Сталина такой целью было заключение договора о поставках, для А. Гарримана и л. Бивербрука – в первую очередь «разведка» потенциала СССР в оттягивании на себя сил общего противника. Естественно, что каждая из сторон в первую очередь пеклась об интересах собственной страны, но точки соприкосновения этих интересов на Московской конференции были успешно найдены.

«Встреча закончилась в весьма дружественной атмосфере», – отмечает В. М. Бережков.[100] Прощальный тост И. В. Сталина на обеде, который был дан в Кремле поздно вечером 1 октября 1941 года, звучал так: «За успешное сотрудничество союзников и за их победу над общим врагом!».[101]

Миссия Бивербрука – Гарримана отбыла из Москвы 2 октября 1941 г. На следующий день глава Советского правительства направил премьер-министру Англии Черчиллю послание следующего содержания: «Приезд в Москву британской и американской миссий и особенно личное возглавление этих миссий лордом Бивербруком и г. Гарриманом имели весьма благоприятное значение».[102]

В послании Рузвельту И. В. Сталин особо отметил роль доброжелательной политики А. Гарримана по отношению в СССР: «Пользуюсь случаем, чтобы выразить Вам глубокую благодарность Советского Правительства за то, что Вы поручили руководство американской делегацией столь авторитетному лицу, как г. Гарриман, участие которого в работах Московской конференции трех держав было так эффективно».[103]

Выступая 6 ноября 1941 г. с докладом на торжественном заседании Московского Совета депутатов трудящихся, И. В. Сталин высоко оценил значение переговоров с англо-американской миссией: «Недавняя конференция трех держав в Москве при участии представителя Великобритании г. Бивербрука и представителя США г. Гарримана, постановила систематически помогать нашей стране танками и авиацией. Если добавить к этому тот факт, что на днях Соединенные Штаты Америки решили предоставить Советскому Союзу заем в сумме 1 миллиарда долларов, то можно сказать с уверенностью, что коалиция Соединенных Штатов Америки, Великобритании и СССР есть реальное дело, которое растет и будет расти во благо нашему общему освободительному делу».[104]

Таким образом, приезд в Москву л. Бивербрука и А. Гарримана, их непосредственное знакомство с положением в Советском Союзе во многом способствовали развитию сотрудничества трех держав в борьбе против общего врага и стал важным шагом в оформлении антигитлеровской коалиции.

Кроме того, конференция сделала важный шаг в систематизации поставок союзников в СССР. Как уже говорилось в первой главе, поставки вооружения начались в СССР еще до начала московской конференции. И. В. Сталин отмечал: «Как известно, мы уже начали получать на основании этого постановления танки и самолеты. Еще раньше Великобритания обеспечила снабжение нашей страны такими дефицитными материалами, как алюминий, свинец, олово, никель, каучук».[105] Однако теперь поставки перешли на регулярную основу, что стало важным итогом проведенной конференции.

Опять же, готовность США и Великобритании не эпизодически, а регулярно и систематически поставлять СССР материалы и вооружение свидетельствовало о серьезных намерениях этих держав.

Конечно, нельзя считать это решение голым альтруизмом. Союзники рассчитывали, что своими поставками усилят Советский Союз настолько, что он сможет дольше продержаться против гитлеровских войск, оттянув на себя силы Германии. В свою очередь, СССР стремился к увеличению ежемесячных квот поставок именно в ожидании предзимнего наступления немецких войск.

Следовательно, о рассмотрении США и Великобританией Советского Союза как полноценного союзника пока не было речи; это удалось доказать только победой под Москвой и – в дальнейшем – коренным переломом в Великой Отечественной войне. Тем не менее, Московская конференция сделала важный шаг в создании антигитлеровской коалиции.

Глава 2. Результаты трехсторонних переговоров и роль Московской конференции в создании

антигитлеровской коалиции

Попытаемся оценить итоги Московской конференции для дальнейшего развития трехстороннего сотрудничества СССР, США и Великобритании, а также ее роль в складывании антигитлеровской коалиции. В то же время следует разобраться, какие вопросы не получили решения на конференции и выяснить причины этого.

Прежде всего, велико значение трехсторонней конференции было в достижении соглашений о сотрудничестве стран-участниц в поставках по ленд-лизу и сырья со стороны Советского Союза. Это значение оценивали и главы государств, принявших участие в работе конференции. Хотя И. В Сталин справедливо считал, что многие вопросы остались неразрешены, он, тем не менее, высоко оценивал значение конференции: В то же время И. В. Сталин писал У. Черчиллю вскоре после окончания Московской конференции: «Не скрою от Вас, что наши теперешние потребности военного снабжения ввиду ряда неблагоприятных обстоятельств на нашем фронте и вызванной этим эвакуацией новой группы предприятий не исчерпываются согласованными на конференции решениями, не говоря уже о том, что ряд вопросов отложен до окончательного рассмотрения и решения в Лондоне и Вашингтоне, но и сделанная Московской конференцией работа обширна и значительна»,[106]– писал И. В. Сталин 1 октября в личном послании британскому прмьер-минситру. «Я был рад узнать от лорда Бивербрука об успехе трехсторонней конференции, состоявшейся в Москве», – отвечал У. Черчилль.[107]

Естественно, подобные замечания, сделанное в дипломатической переписке, могли бы расцениваться как дань дипломатическому этикету. Однако ту же мысль И. В. Сталин высказал в совершенно иной обстановке – в докладе на торжественном заседании Московского совета депутатов трудящихся с партийными и общественными организациями города Москвы 6 ноября 1941 г., опубликованном в газете «Правда» за 7 ноября 1941 года.[108]

«Недавняя конференция трех держав в Москве при участии представителя Великобритании господина Бивербрука и представителя США господина Гарримана, – говорил в выступлении И. В. Сталин, – постановила систематически помогать нашей стране танками и авиацией. Как известно, мы уже начали получать на основании этого постановлений танки и самолеты. Еще раньше Великобритания обеспечила снабжение нашей страны такими дефицитными материалами, как алюминий, свинец, олово, никель, каучук. Если добавить к этому тот факт, что на днях Соединенные Штаты Америки решили предоставить Советскому Союзу заем в сумме 1 миллиарда долларов, то можно сказать с уверенностью, что коалиция Соединенных: Штатов Америки, Великобритании и СССР есть реальное дело, которое растет и будет расти во благо нашему освободительному делу».[109]

У. Черчилль 3 октября 1941 г. также высказал свою положительное мнение о результатах конференции в отношении поставок СССР. «Мы намерены обеспечить непрерывный цикл конвоев, которые будут отправляться с промежутками в десять дней. Следующие грузы находятся уже в пути и прибудут в Архангельск 12 октября: 20 тяжелых танков, 193 истребителя (предоктябрьской квоты). Следующие грузы отправляются 12 октября и намечены к доставке 29-го: 140 тяжелых танков, 100 самолетов типа «Харрикейн», 200 транспортеров для пулеметов типа «Брен», 200 противотанковых ружей с патронами, 50 пушек калибром в 42 мм со снарядами. Следующие грузы отправляются 22-го: 200 истребителей, 120 тяжелых танков. Из этого следует, что вся октябрьская квота самолетов и 280 танков прибудут в Россию к 6 ноября. Октябрьская квота транспортеров для пулеметов типа «Брен», противотанковых ружей и пушек калибром в 42 мм для танков прибудет в октябре. 20 танков были погружены для провоза через Персию и 15 будут немедленно отправлены из Канады через Владивосток.
Таким образом, общее число отправленных танков составит 315, то есть на 19 штук меньше нашей полной квоты. Это количество будет восполнено в ноябре. Вышеупомянутая программа не включает снабжения из Соединенных Штатов».[110]

Впрочем, результаты договоренности о поставках нас Московской конференции не должны восприниматься как безоговорочное подтверждение успеха ленд-лиза в целом. В данном случае мы лишь отмечаем достигнутую договоренность. Вопрос об оценке ленд-лиза не входит в рамки темы данной работы, хотя можно вкратце заметить, что это проблема сложна и до сих пор вызывает различные трактовки у исследователей. В отечественных и зарубежных научных публикациях в течение всего послевоенного периода высказываются различные оценки ленд-лиза. Как правило, советские историки чаще преуменьшали значимость ленд-лизовских поставок, а западные специалисты, наоборот, занижали роль СССР в Победе. Делалось это в основном по политическим и экономическим соображениям. Так, в «Истории второй мировой войны 1939 – 1945 гг.», отмечалось: «В системе ленд-лизовских поставок американские политики и бизнесмены усмотрели наиболее приемлемую и весьма выгодную для себя форму участия в войне, позволявшую оживить собственную экономику, а тяготы вооруженной борьбы постараться переложить на других членов коалиции. Система ленд-лиза почти на протяжении всей воины обеспечивала военно-промышленным корпорациям США высокую конъюнктуру и гарантированный сбыт продукции».[111] А. Н. Лаговский утверждает, что «крупнейшие операции 1943 г., включая Курскую битву, Советская Армия проводила с помощью боевой техники почти целиком отечественного производства» и что «тактико-технические данные английских и американских самолетов тоже были недостаточно высокими». [112] Далее следовал вывод: «общее значение ленд-лиза на главном фронте, где решалась судьба войны, т. е. на советско-германском, ... сыграло относительно небольшую, вспомогательную роль».[113] В свою очередь некоторые западные историки, как, например, Дэвис, обвиняли нашу страну в «неблагодарности», недооценке союзнических поставок по ленд-лизу. Утверждалось, что победа над Германией была определена западным оружием и что без ленд-лиза Советский Союз не устоял бы.[114]

Тем не менее, не зависимо от оценки общих результатов ленд-лиза, подчеркнем, что сама договоренность о поставках имела большое значение, и достигнута она была именно на Московской конференции. В. Я. Сиполс оценивает результаты конференции следующим образом: «Поставки военной техники и других необходимых для ведения войны материалов становились основной формой конкретного сотрудничества США и Великобритании с Советским Союзом в войне».[115]

Хотя, как уже говорилось в предыдущей главе, уже в момент переговоров в Москве определились основные камни преткновения по вопросам поставок, заключавшиеся прежде всего в разногласиях высоких договаривающихся стон по поводу качества и новизны предоставляемой техники.

Говоря о конкретных результатах конференции, следует также подчеркнуть, что важнейшим ее итогом стал тот факт, что Московская конференция подтвердила возможность и готовность сотрудничества трех стран в борьбе с фашизмом. На задний план отступили былые разногласия, в том числе идеологические. По сути, речь уже могла идти о зачатках коалиции, по крайней мере, И. В. Сталин именно так и оценивал прошедшую конференцию: «Это, наконец, коалиция СССР, Великобритании и Соединенных Штатов Америки против немецко-фашистских империалистов. Это факт, что Великобритания, Соединенные Штаты Америки и Советский Союз объединились в единый лагерь, поставивший себе целью разгром гитлеровских империалистов и их захватнических армий».[116]

Выступая на заключительном заседании Московской конференции, В. М. Молотов заявил, что «происходящее на наших глазах объединение усилий таких великих держав, как Соединенные Штаты Америки, Великобритания и Советский Союз, во многом предрешает конечный успех нашей борьбы с гитлеровцами…».[117]

Историки также сходятся в мнении о том, что Московская конференция имела «важное значение в создании антигитлеровской коалиции, в укреплении сотрудничества трех великих держав» (В. Л. Исраэлян).[118] «Политическое значение Московской конференции заключалось в том, что она свидетельствовала о срыве намерений гитлеровцев уничтожить своих противников поодиночке, одного за другим. Впервые с начала второй мировой войны против фашизма создавалось объединение таких государств, которые обладали всеми силами и средствами, необходимыми для сокрушительного разгрома фашистской коалиции».[119]

Л. И. Зорин отмечает, что «одной из важнейших внешнеполитических задач СССР было объединить разрозненные силы, борющиеся против фашизма, обрести как можно больше союзников»,[120] и СССР достиг поставленной цели.

В то же время именно вопрос реальной деятельности будущей коалиции стал главной нерешенной проблемой конференции. «Советская сторона, в частности, указывала своим партнерам на необходимость усиления мобилизационных мероприятий»,[121] но США и Великобритания вплоть до победы под Москвой не рассматривали СССР как реального союзника, и видели в нем только механизм оттяжки части немецких войск на восток, от европейского военного театра. Поэтому интересы СССР, заинтересованного в скорейшем открытии второго фронта. Отмечая вскоре после закрытия конференции причины неудач Красной армии («временных неудач», как подчеркивалось в докладе), И. В. Сталин отдельно отмечал, что «одна из причин неудач Красной Армии состоит в отсутствии второго фронта в Европе против немецко-фашистских войск. Дело в том, что в настоящее время на европейском континенте не существует каких-либо армий Великобритании или Соединенных Штатов Америки, которые бы вели войну с немецко-фашистскими войсками, ввиду чего немцам не приходится дробить свои силы и вести войну на два фронта – на западе и на востоке. Ну, а это обстоятельство ведет к тому, что немцы, считая свой тыл на западе обеспеченным, имеют возможность двинуть все свои войска и войска своих союзников в Европе против нашей страны. Обстановка теперь такова, что наша страна ведет освободительную войну одна, без чьей-либо военной помощи, против соединенных сил немцев, финнов, румын, итальянцев, венгерцев... Нет сомнения, что отсутствие второго фронта в Европе против немцев значительно облегчает положение немецкой армии».[122]

В то же время английская сторона не спешила открывать второй фронт, о чем недвусмысленно высказалась уже на Московской конференции, мотивируя свое решение различными причинами, прежде всего тем, что переправа через Ла-Манш была связана с преодолением мощных оборонительных сооружений во Франции, а также тем, что Англия сильно зависела от американских денег и снаряжения. По мнению британских историков, «вопреки обуревавшим его чувствам, Черчилль терпел насмешки русских, обвинявших англичан в трусости».[123]

Однако И. В. Сталин совершенно аргументировано говорил о том, что войны без риска и трудностей не бывает: «В обстановке войны ни одно большое дело не может быть осуществлено без риска и потерь. Вам, конечно, известно, что Советский Союз несет несравненно более серьезные потери».[124]

Интересно, что и некоторые западные политики понимали необходимость открытия второго фронта, причем убедили их в этом итоги Московской конференции. Любопытно письмо, которое лорда Бивербрука Гарри Гопкинсу, направленное вскоре после окончания московской встречи. «После моего возвращения из России, примерно в середине октября 1941 года я поставил вопрос об открытии второго фронта с целью помочь России. Я считаю, что наши военные лидеры демонстрируют свое постоянное нежелание предпринять наступательные действия. Наше вступление в Иран – это незначительная операция... Единственные операции, которые мы еще предприняли, – это бомбардировка на западе Германии и налет истребителей на территорию Франции, что никак не может помочь России и повредить Германии в нынешней кризисной ситуации. Наша стратегия все еще основывается на давно устаревшей точке зрения на войну, не учитывающей срочные потребности и возможности настоящего момента. Не было никаких попыток использовать новые факторы, возникшие благодаря усиливающемуся русскому сопротивлению».[125]

Таким образом, переговоры Московской конференции показали лорду Бивенбрука «новые факторы», которые появились в связи с тем, что Гитлер все больше завязал в Росии. Итоги Московской конференции убедили Бивенбрука, что СССР продержится еще немалое время, особенно в преддверии наступающей зимы. Поэтому Бивенбруг настаивал на том, что следует воспользоваться открывшимися преимуществами: «Сопротивление России предоставило нам новые возможности. По-видимому, оно оголило Западную Европу от германских войск и сделало невозможным для держав «оси» предпринимать где-либо наступательные действия в других местах. Сопротивление России создало близкую к взрывной ситуацию в каждой оккупированной немцами стране, сделав западноевропейское побережье уязвимым для атаки британских войск».[126]

При этом Бивенбрук предупреждал: «Они [политики и генштабисты] при этом забывают, что вторжение немцев в Россию принесло нам новые опасности наряду с новыми возможностями. Ведь если мы не поможем России сейчас, может случиться, что она не выдержит натиска, и Гитлер, свободный от всякой угрозы с Востока, сконцентрирует все свои силы против нас на Западе. Он не будет ждать, пока мы подготовимся. И мы допускаем большую ошибку, ожидая чего-то сейчас. Мы должны нанести удар сейчас, пока не поздно».[127]

Как известно, эта точка зрения не нашла поддержки ни в Лондоне, ни в Вашингтоне. Тем не менее, даже если пока еще незначительное число западных политиков склонялось к мысли о необходимости открытия второго фронта, само появление таких после Московской конференции является важным показателем ее успешности: переговоры убедили участников, что СССР, особенно в свете договоренностей о поставках, способен еще длительное время противостоять фашисткой агрессии.

Таким образом, в ходе этих переговоров на Московской конференции были приняты важные решения, способствовавшие дальнейшему сплочению будущих участниц антигитлеровской коалиции. Правда, Лондон по-прежнему отказывался предпринять активные военные действия против гитлеровской Германии, но логика совместной борьбы все более настоятельно требовала таких действий, приводя к серьезным разногласиям в правящей верхушке Англии.

Заключение

Московская конференция стала первым шагом к образованию антигитлеровской коалиции, растопив лед предвоенных отношений между СССР и западными странами. В сентябре 1941 г. началась подготовка к проведению конференции, которая состоялась 29 сентября – 1 октября 1941 г. в Москве. Это была первая трехсторонняя конференция, обсуждавшая практические проблемы англо-американо-советского сотрудничества и принявшая важные практические решения.

В ее работе принимали участие от СССР – В. М. Молотов, Великобритании – министр снабжения лорд У. Бивербрук, США – А. Гарриман. И Гарриман, и Бивербрук относились к числу тех политических деятелей Запада, которые понимали важность союза с нами в борьбе с гитлеровской агрессией. Едва ли не самым первым Бивербрук высказался за активную помощь Советскому Союзу в войне, вплоть до посылки английского флота в район Мурманска и Петсамо и высадки английских войск на французском побережье.

А. Гарриман также выступал за оказание помощи Советскому Союзу. Он привез в Москву письмо от Ф. Рузвельта, в котором сообщалось об отношении правительства США к войне, которую вел Советский Союз, в котором заверялось «в нашей твердой решительности оказывать всю возможную материальную помощь».[128]

Первая встреча со Сталиным 28 сентября совпала с наступлением немцев на Москву. Переговоры прошли в сдержанной обстановке. Вторая встреча оказалась трудной, и во время встречи между главой Советского правительства и руководителями англо-американской миссии сложилась весьма острая ситуация. И. В. Сталин выразил недовольство тем, что Англия и США изъявили готовность поставить лишь совсем незначительное количество материалов и оборудования, необходимых Советскому Союзу, несущему главное бремя войны. Бивербрук и Гарриман всячески оправдывались, пытаясь доказать, что Лондон и Вашингтон делают все возможное для оказания помощи Советскому Союзу. Каждая из сторон осталась при своем мнении. После этой встречи Бивербрук и Гарриман отправились в английское посольство, где, видимо, обменивались мнениями относительно сложившейся ситуации. Каким-то образом произошла утечка информации. На следующий день гитлеровская пропагандистская машина распространила сообщение о том, что в ходе переговоров в Москве между Советским Союзом, с одной стороны, Англией и Соединенными Штатами – с другой, возникли серьезные противоречия. Интересно, что после этого инцидента при новом рассмотрении перечня материалов, которые могли бы быть немедленно предоставлены Советскому Союзу Англией и США, англичане и американцы взяли некоторые обязательства относительно дополнительных поставок.

Работа проходила в шести комиссиях: авиационной; армейской; военно-морской; транспортной; сырья и оборудования; медицинского снабжения. Советская сторона выступала преимущественно как поставщик сырья.

Московская конференция может рассматриваться как своего рода «разведка» для дальнейшего построения трехсторонних отношений. Американские и английские дипломаты побывали на некоторых московских заводах, в военном госпитале, в Центральном аэрогидродинамическом институте. Частью «разведки» являлась и оценка обороноспособного потенциала советской стороны. Как стало известно советской стороне уже после конференции, во время переговоров английский и американский военные атташе советовали главам своих делегаций «свернуть» переговоры и поскорее покинуть Москву по той причине, что она вот-вот будет сдана немцам. В связи с этим особенно важно было убедить союзников в стойкости советского народа.

Помимо переговоров о поставках, на конференции обсуждались и общеполитические вопросы. Бивербрук имел четкую миссию: дать понять Сталину, что высадка британских войск в Западной Европе или на территории СССР совершенно нереалистична. Единственно, что было предложено — это чтобы британские войска соединились с советскими на Кавказе (через Иран).

На заключительном заседании был подписан протокол о поставках и согласовано коммюнике об окончании работы конференции.

Таким образом, приезд в Москву Бивербрука и Гарримана, их непосредственное знакомство с положением в Советском Союзе во многом способствовали развитию сотрудничества трех держав в борьбе против общего врага и стал важным шагом в оформлении антигитлеровской коалиции.

Кроме того, конференция сделала важный шаг в систематизации поставок союзников в СССР. Хотя поставки вооружения начались в СССР еще до начала московской конференции, после ее завершения поставки перешли на регулярную основу, что стало важным итогом проведенной конференции. Готовность США и Великобритании не эпизодически, а регулярно и систематически поставлять СССР материалы и вооружение свидетельствовало о серьезных намерениях этих держав.

Несмотря на то, что о рассмотрении США и Великобританией Советского Союза как полноценного союзника пока не было речи; это удалось доказать только победой под Москвой и – в дальнейшем – коренным переломом в Великой Отечественной войне. Тем не менее, Московская конференция сделала важный шаг в создании антигитлеровской коалиции.

Говоря о конкретных результатах конференции, следует также подчеркнуть, что важнейшим ее итогом стал тот факт, что Московская конференция подтвердила возможность и готовность сотрудничества трех стран в борьбе с фашизмом. На задний план отступили былые разногласия, в том числе идеологические. По сути, речь уже могла идти о зачатках коалиции.

Примечания