Доклад: "Период зла": Хиросима, 1945 год

«ПЕРИОД ЗЛА»: ХИРОСИМА, 1945 год

1. Рождение проектов атомной бомбы в Европе 1940-х годах

«Это требует действий». 11 октября 1939 г. в Овальном кабинете Белого дома в центре Вашингтона беседовали двое: интеллигентного вида улыбчивый инвалид, ожидающий переизбрания на третий президентский срок, и его приятель и личный советник, без особых примет. Человека в инвалидной коляске звали Франклин Рузвельт, его собеседника, пронырливого биржевого спекулянта и способного финансиста - Александр Сакс. В кармане последнего лежал документ, подписанный еще одним действующим лицом драмы мирового масштаба, известнейшим из физиков XX в. Альбертом Эйнштейном. Собственно, ради ознакомления Рузвельта с этим письмом советник и настоял на встрече с шефом. Эпистола содержала информацию о возможности использования слабо изученной реакции атомного распада для создания оружия небывалой разрушительной силы.

Рузвельту текст не понравился. У него уже было оружие для покорения мира - экономическая мощь США. Других «бомб» давно продуманная и уже работающая схема построения американского миропорядка не требовала. Президент мягко заметил своему инициативному советнику, что на данном этапе малопонятные и неподтвержденные практикой выводы Эйнштейна Белому дому не интересны.

Однако Сакса нелегко было «выбить из седла», миллионы он добыл настойчивостью и энергией. Многолетняя привычка идти до конца сработала, и советник прибег к дополнительным аргументам. Он вспомнил исторические примеры, из которых явствовало, что невнимание к соображениям ученых не раз разрушало великие планы политиков. Подействовало. Когда беседа подошла к концу, президент, перекатив коляску к столу, черкнул резолюцию на документе: «Это требует действий». Кто после этого рискнет утверждать, что историческая наука лишена прикладного значения?

«Проект Манхеттен». Письмо эмигранта, бежавшего из нацистской Германии, оснащенное визой величайшего из американцев, привело в движение грандиозный механизм госдепа США, проложило новые русла для полноводных финансовых потоков, сориентировало энергию сотен тысяч людей. Оно положило начало самому масштабному начинанию первой половины XX в., кратко озаглавленному «проект Манхеттен». Его итогом стало создание оружия, изменившего представление человечества о мире и о себе самом. Оружия, смысл которого содержал «абсолютное зло».

Проще выражаясь, «атомная бомба», как все великие явления, не подлежит однозначной оценке по упрощенной ценностной шкале типа «хорошо - плохо». Она сделала политиков дисциплинированными, повысив планку ответственности, позволив избегать глобального катаклизма очередной «горячей войны». Но прежде, чем это произошло, мир сполна познал зло, содержащееся в продукте «манхеттенской разработки». Период «знакомства со злом» следует помнить всегда, дабы и впредь прошлое указывало относительно безопасный маршрут в будущее.

«Атомная революция». С точки зрения простой хронологической последовательности, американцы отнюдь не были лидерами «гонки за злом». На первичном этапе ознакомления с принципами военного использования реакции принудительного расщепления атомного ядра приоритет держали французы и немцы. В конце XIX в. ученые выяснили, что атомы, считавшиеся прежде абсолютными начальными частицами вещества, неизменными и неделимыми кирпичиками мироздания, на самом деле состоят из более мелких составляющих. Выяснилось, что каждый атом - система, по сложности не уступающая Вселенной, с ее звездами, планетами и прочими космическими объектами. То была революция в философии, и не только.

Атом и энергия. Особенно радовались физики. Вообще, ученый - это тот, кто норовит посмотреть, что внутри. Биологи интересуются внутренностями мышей и лягушек. Историков волнуют подспудные побудительные мотивы общественных процессов прошлого. Химики вместе с физиками лезут глубже, норовя постичь, из чего состоит материя. Последние, уяснив, что атом - стройная система, пожелали ее разломать, чтобы разобраться, что к чему и как работает. Интерес был не праздным. Существовали смутные подозрения, что в процессе ломки атома может возникнуть энергия.

Энергию человечество любило и любит, все время озабоченное вопросом, как избавиться от проклятия, связанного с необходимостью трудиться в поте лица ради насущного хлеба. Суть прогресса в науке как раз и сводится к поиску путей минимизации пота при увеличении количества хлеба. А для этого нужна энергия, лучше чужая. Потомки Адама желают, чтобы за них трудилось нечто, а им оставалось бы лишь потреблять. Очень человеческое желание, священное и неистребимое. Шествующие в авангарде этой борьбы физики возликовали. От перспективы демонтажа атома польза ожидалась большая. Атом - штука маленькая, зато их много. Как начнут отдавать энергию, так и заработает принцип «с миру по нитке - голому рубашка». Потому над расщеплением ядер бились лучшие умы. Однако оказалось, что разбивать атомы - дело трудоемкое. И физики, будучи все же людьми, решили переложить эту работу на сами атомы, чтобы сами дробились, отдавая энергию. В этом направлении и начались поиски.

Как работает атом. В 1938 г. в Германии отыскали атом, готовый к сотрудничеству с физиками. Им оказалось атомное ядро урана, пребывающее в состоянии неустойчивости. Частицы этого вещества стремились к саморазрушению. Время от времени по известной только им причине урановые ядра самораспадались на две половинки. При этом 2-3 нейтрона срывались со своих орбит и «бегом бежали» из опостылевшей развалившейся системы. На бегу, скорость которого определялась в 10000 км/сек., нейтроны невежливо толкали соседние атомы. Зацепленные лопались, должно быть от возмущения, в свою очередь отпуская на свободу новых беглецов. В результате гибель одного ядра провоцировала смерть 2-3 других и так далее. Явление получило название «цепная ядерная реакция». Для ученых главным следствием возмущения в среде атомов урана было то, что оно способствовало выделению огромных масс тепловой энергии.

В свете подобного открытия рисовалась возможность превращать тепло в любую другую энергию. Для этого оставалось лишь научиться провоцировать процесс и управлять им. Как всегда, мелкие доработки оказались наиболее сложной частью работы, растянувшейся на шесть напряженных лет. Годы в аккурат совпали со Второй мировой войной.

Париж: законодатель атомной моды. Оснований предполагать, что не будь войны, атомная энергия служила бы исключительно благим целям, нет никаких. Обязательно нашлись бы люди, предложившие использовать открытое явление для уничтожения себе подобных. Так что война не исказила направление работ, а лишь ускорила изучение военного аспекта открывающихся возможностей. Как любое горючее, уран можно было сжигать медленно, нагревая пар, приводящий в движение лопатки турбин или поршень паровой машины, а можно быстро - ради получения избытка тепла. Мгновенный выход тепловой энергии в просторечье именуется взрывом. Это уже по части политиков и генералов. Прошлый век тем и отличался от предшествующих, что научные достижения быстро становились достоянием всего общества, в том числе и начальства, возросший образовательный уровень коего позволял, не разбираясь в тонкостях дела, уловить практическую пользу открытий. Трудно сказать, в какой из стран политики первыми заинтересовались атомными исследованиями, так как в XX в. все важные решения начали маскировать тщательнее, чем когда-либо ранее. Но достоверно известно, что инициатором целевой поддержки физиков-ядерщиков стало правительство Франции. Именно в Париже наш ли деньги на финансирование анализа возможностей военного применения открытия

Следующим шагом стали работы по выявлению способности иных государств создать атомную «взрывчатку». К исследовательским программам подключился самый гибкий инструмент государства - разведывательные службы.

Поиски ученых Германии. В первую очередь французов беспокоила сопредельная гитлеровская Германия. Специалисты Второго бюро начали консультации с ведущими учеными Коллеж де Франс. Круг вопросов, заданный заведующему кафедрой ядерной химии Ж. Кюри, был широк. Его и ассистентов просили оценить состояние немецкой науки в сфере ядерных исследований. Оптимизма ответ не внушал. Кюри признал, что, несмотря на отток ученых из Рейха, вызванный животным расизмом гитлеровцев, оставшихся «арийских мозгов» вполне хватит для решения проблемы создания бомбы. Однако он успокоил «рыцарей кинжалов и плащей», упомянув, что, несмотря на технологическую возможность разработки бомбы, немцам, очевидно, не хватает сырья.

Офицерам разведки пришлось вникать в технические подробности, сводившиеся к следующему. Для создания «взрывчатки» в первую очередь нужно много урана. Причем, его должно быть очень много, поскольку цепную реакцию можно возбудить не во всяком атоме этого вещества. Обычный уран-238 для этой цели годится лишь после соответствующей переделки. В его массе следует выловить немногочисленные сегменты разрушения. По природе неустойчивыми являются особые атомы урана. У уранового изотопа-разрушителя слегка отличная атомная структура с меньшим числом нейтронов. Это тот же уран (U), но в его атоме не хватает трех частиц, поэтому он легче и обозначается U-235. Чтобы отделить радиоактивные изотопы от массы бесполезного для военных целей урана нужно перелопатить огромные массы этого вещества, причем сложнейшими способами.

Проблема сырья. Способов немцы знали несколько, но сырого урана для переработки до поры не имели. На заре атомной эпохи уран в ограниченных дозах, нужных химии, добывался лишь в двух местах земного шара. Богатое месторождение разрабатывалось в Бельгийском Конго на африканском континенте, в Европе уран брали близ чешского местечка Яхимов, где руда была относительно бедна. Насчет чешских рудников беспокоиться не следовало. При технологиях того времени наскрести на бомбу в Яхимове было невозможно.

Второй проблемой для гитлеровцев являлось отсутствие так называемых «замедлителей». Для получения взрывчатки уран следовало погрузить в реактор, тогда его называли атомным котлом, где атомы 235-го могли расщепляться «в свое удовольствие», обогащая своими частицами пассивные ядра U-238. В итоге получался новый элемент, названный впоследствии плутонием. Он отлично подходил на роль взрывчатки. Причем создать плутоний было несравнимо проще, нежели выделить из 140 ядер обычного урана единственный активный 235-й атом. Но вот беда, протекающими в реакторе процессами нужно управлять. Если частицам дать волю, они переколют все ядра, и реактор рванет мощно и вредоносно. Следовательно, нейтроны нужно при необходимости затормаживать.

В поисках замедлителя. Для этого годятся графит или тяжелая вода. Шустрые нейтроны вязнут в их атомной структуре, как человек, бегущий по пояс в воде, и теряют скорость. Это позволяет избежать катастрофы. Кроме того, медленными нейтронами проще крушить урановые ядра, подобно тому, как стекло проще разбить вдребезги мячиком, а не стремительной пулей, пробивающей в окошке лишь аккуратную дыру. Тяжелая вода встречается в природе еще реже, чем урановый изотоп, ее не более 1 литра на 7 тонн обычной, и это хорошо. Возможна переработка обычной Н₂0 в тяжелую, но для этого потребны огромные энергетические мощности. Для выделки сверхчистого графита электричества нужно еще больше. Чтобы произвести любой из замедлителей немцам предстояло отключить от энергосистемы массу предприятий, дабы сэкономить киловатты на переделку воды. Что было абсолютно невозможно, особенно учитывая, что основу германской энергетики составляли тепловые электростанции, продукция которых была очень дорогой.

Исходя из вышеописанных соображений, французские компетентные органы пришли к выводу, что создание атомного оружия - дело чрезвычайно сложное и для Германии доступное лишь гипотетически. Однако следовало «держать ухо востро», ибо полной уверенности не было ни у ученых, ни у разведчиков, поскольку вокруг урановых проектов существовало слишком много белых пятен.

«Битва за атомное сырье». Своими соображениями по атомному поводу французы поделились с британскими союзниками. Общий вывод сводился к тому, чтобы предпринять все необходимое, дабы исключить возможность получения Гитлером материалов, требующихся для экспериментов с ядерной энергией. Создание своей бомбы демократы считали вторичной задачей.

«Битва за атомное сырье» началась в 1938 г. После оккупации нацистами Чехии, яхимовские рудники попали в распоряжение ученых Рейха. Спецслужбы Франции и Англии с тревогой констатировали, что экспорт урана был немедленно прекращен. Сомнения в том, что Германия ведет соответствующие исследования, отпали сами собой.

Затем началась война. Изучение военного аспекта атомной энергетики было повсеместно ускорено. В сентябре 1939 г. в Германии при Управлении вооружений было учреждено так называемое «Урановое общество». В апреле 1940 г. британское правительство приступило к финансированию собственного проекта в тесной кооперации с французами. Не дремала и их разведка. Получив сведения, что гитлеровцы изыскивают возможность получения замедлителя, французы провели эффектную операцию противодействия. Единственный в Европе завод по производству тяжелой воды располагался в Норвегии. Узнав, что немцы готовятся заключить контракт на закупку всей производимой предприятием продукции, они перекупили запас замедлителя, все 180 литров тяжелой воды отправились в Париж. Попытки немцев перехватить груз закончились провалом.

Однако затем нацистам здорово повезло. В ходе весенне-летней кампании 1940 г. им удалось прибрать к рукам невредимый завод тяжелой воды в норвежском городе Рьюкан, а затем более половины мирового запаса извлеченного урана, хранившегося на складах одной из бельгийских фирм. Рейх стал обладателем 1200 тонн уранового концентрата и возможности получать около 50 литров тяжелой воды год. В новых условиях у нацистов появились реальные шансы создать бомбу.

В этот угрожающий момент на сцене битвы за расщепляющиеся материалы впервые появились американцы. Их усилиями другая половина урана, добытого в Конго, была скрытно переправлена в Нью-Йорк, став впоследствии сырьевой основой манхеттенского проекта.

Балансирование над атомной пропастью. Год 1941 стал периодом балансирования над атомной пропастью. Складывающаяся антигитлеровская коалиция и нацистский Рейх имели практические равные возможности овладеть атомной энергией. В июле британские физики, усиленные пополнением из Франции, впервые сформулировали генеральную идею бомбы. Правительственной комиссии были представлены расчеты критической массы урана-235, необходимой для подрыва взрывчатки. Дело в том, что для создания лавинообразной цепной реакции, приводящей к моментальному высвобождению энергии, т.е. к взрыву, требуется строго отмеренная масса вещества. Оно помещается в корпус бомбы в количестве, слегка недостающем для начала реакции. Затем при сбросе на цель заряд обычной взрывчатки деформирует и сжимает капсулу основной начинки. В результате сжатия масса атомного заряда доходит до кондиции. Возмущенные атомы дробятся, и происходит взрыв.

Чтобы стало понятнее, следует привести пример с общественным транспортом в час пик. Представим себе переполненный душный троллейбус, до отказа забитый пассажирами. Шевельнуться невозможно, дышать нечем, настроение у пассажиров мерзкое. Но люди крепятся, сжав зубы, терпят присутствие друг друга. Но вот зловредный водитель резко затормозил, граждане в салоне навалились на ближних своих и чья-то психика не справилась со стрессом, последовал первый бранный выкрик, резкое движение - и готово. Через секунды скандал становится всеобщим. Атомы ведут себя похожим образом.

ЭВМ. Расчеты этого процесса требуют высочайшей точности и множества сложнейших вычислений. Их успешное выполнение в Англии оказалось возможным благодаря применению первых электронно-вычислительных машин. Эти еще неуклюжие, но уже мощные машины англичане применяли для дешифровки кодов «Энигмы», затем к ним подпустили расчетчиков атомного проекта, что сэкономило массу времени. Без ЭВМ операции, выполненные за месяц, растянулись бы на годы напряженной работы сотен лучших математиков Альбиона.

Программа «Тьюб Эллойс». Вторым успехом англичан следует признать доказанную ими возможность получения плутония, использовать который в качестве начинки для атомной бомбы было гораздо выгоднее, нежели природный U-235, селекция которого поглощала огромные ресурсы. Таким образом, облик оружия будущего стал известен ученым. Оставалось самое сложное: воплотить теорию в изделие, пригодное к применению. Справиться с этим было сложнее. Промышленность Британии не обладала необходимой мощью. Синтезировать идею англичане могли, особенно учитывая, что часть интеллектуального труда они бесцеремонно присвоили у французов, оказавшихся на Британских островах, и бежавших из Германии эмигрантов. Сырье англичане отыскали легко, начав добычу урана в доминионах на юге Африки и в Канаде. Делать чистый графит в Англии тоже умели. Но вот при постройке производственных систем возникли сбои. Не хватало электроэнергии. Металлургия не располагала технологиями создания сверхпрочных сплавов, способных выдержать взаимодействие с чрезвычайно химически-агрессивными элементами атомного производства. Не существовало аппаратов сверхточной сварки, необходимых для обеспечения полной герметичности объектов производственного цикла. Но главное, британская наука не смогла решить гиперважную проблему селекции урановых изотопов, без которых запустить реактор было невозможно. Британская программа «Тыоб эллойс» забуксовала, попав в болота индустриальной немощи «экс-мастерской мира».

Впоследствии мстительные англичане станут всемерно распространять исторический тезис о том, что в строю демократий Альбион исполнял роль мозга. Соединенным Штатам мореплаватели отводили лишь образ мускулатуры Запада. Отчасти так оно и было. Открытия, революционизировавшие военное дело, действительно делались в Англии. Радио и гидролокаторы, ЭВМ, проект атомной бомбы родились на британской земле. Однако их воплощение в жизнь стало заслугой американцев, собравших богатый интеллектуальный урожай с союзной нивы. Проект Рузвельта не оставлял Британской империи шансов на выживание, и экспроприация ее научных достижений была важным звеном в цепи расчистки мирового экономического пространства от былых хозяев.

Американцы уясняют возможности англичан. Англичане охотно шли в расставленные Рузвельтом сета. Осенью 1940 г., когда в небе над островами шла ожесточенная борьба за Британию, Черчилль предложил американцам сотрудничество. На первых порах оно заключалось в своего рода инспекциях заокеанских ученых на «атомные» объекты союзника. Американцы приглядывались, выясняя, «стоит ли игра свеч». Главное, что Вашингтон уяснил после ознакомления, это уверенность, что в сложившихся условиях бомба у англичан не получится. Это Белый дом устраивало. Там понимали, что и другие европейцы, включая нацистов, нового оружия не осилят. Однако после того, как увидели свет реальные чертежи и расчеты, опубликованные британскими учеными, американцы оживились. В декабре 1941 г. Рузвельт принял решение резко ускорить движение американского проекта. Эпизодическое финансирование теоретических научных групп сменилось мероприятиями иного уровня. Было решено создать атомную промышленность, оснастить исследовательские центры. Исторический разговор с Саксом трансформировался в предприятие, развернутое с американским размахом.

6 декабря 1941 г. На старте американцев подстерегал конфуз. Рузвельт, сам того не ведая, исхитрился подписать документы «атомного пакета» 6 декабря 1941 г. За несколько часов до нападения японцев на Перл-Харбор, т.е. до вступления США во Вторую мировую войну. Тем самым он основательно навредил своему преемнику Трумэну, пытавшемуся утверждать, что бомбардировки Хиросимы и Нагасаки были только местью за японское коварство. Американцев жаль. Если бы бумаги были подписаны в ночь на 7 декабря, никто бы не подкопался, и миф о благородных янки, лишь отплативших злом за зло выжил бы. Однако на беду последующих поколений американских идеологов, Рузвельт подмахнул проект днем 6-го числа, собственноручно проставив дату, исключающую возможность трактовать гибель японских женщин и детей как жестокий, но справедливый урок вероломным агрессорам.

Работы в Германии. В Рейхе работы над бомбой полным ходом шли в тупик. Германский проект, поначалу весьма перспективный, сгубило преклонение перед авторитетами. К 1941 г. члены «урановой группы» подобрали ключи к управлению атомной реакцией, однако из нескольких отмычек была выбрана самая неудачная. Загвоздка крылась в замедлителе. Руководитель «замедлительного направления» Вальтер Боте считался образцом ученого-арийца и идеалом национал-социалиста. Его эксперименты с графитом и тяжелой водой дали результаты, однозначно свидетельствующие в пользу воды. От графита «научный фюрер» решил отказаться, поставив весь проект создания рабочего ядерного котла в зависимость от привозной норвежской продукции. Опротестовать выводы светила никто не рискнул, ибо другие известные методики работы реактора, как назло принадлежали «неарийским авторам». В принципе, водный путь, действительно, был кратчайшим и самым удобным, но норвежских мощностей для обеспечения нормального ритма исследований не хватало. Строительство дополнительных заводов в Германии сочли нерентабельным. Поэтому нацистские атомщики «сидели на голодном пайке», получая из оккупированной Норвегии по 50-100 литров в год.

Причем это были плановые цифры, без учета возможных неожиданностей. О том, чтобы доказать немцам несостоятельность их расчетов, позаботились англичане. Для британских военных завод фирмы «Норск-гидро», производивший замедлитель, стал целью «№ 1». Предприятие в Рыокане бомбили отборные летчики-бомбардировщики КВВС. Для его разрушения направлялись диверсионные группы. Против этого объекта действовало норвежское национальное сопротивление. Спокойно работать немцам не давали. Успех к англичанам пришел в феврале 1943 г., когда британские «коммандос», десантированные в районе объекта, в содружестве с местными подпольщиками проникли в самое сердце завода. Заложенный опытными руками подрывников-англичан динамит рванул так, что производственный цикл был полностью парализован на многие месяцы. Нацисты остались без замедлителя. После чего программа «Уранового общества» была по существу заморожена, так и не покинув рамок теоретического исследования.

Отставка «Уранового проекта». Были у гитлеровцев и другие проблемы. Им так. и не удалось осуществить расчеты для создания непосредственно бомбы. По этой причине в Рейхе проектировалось что-то вроде самовзрывающегося реактора. Такой тип боеприпаса имел две сложности в обращении: во-первых, непомерную громоздкость, не позволявшую вместить его в самолет, во-вторых, немецкие ученые могли лишь примерно определить момент взрыва, что напрочь исключало военное применение изделия. В общем, преуспевшие на первом этапе нацисты постепенно скатились до уровня откровенной кустарщины, в чем и расписались, заявив министру вооружений Германии А. Шпееру, что создать новое оружие удастся не ранее, чем через 3-5 лет. Разговор происходил летом 1942 г. В результате Гитлер разочаровался в проекте, сделав ставку на обычные вооружения. «Урановый проект» исключили из числа приоритетных, что привело к резкому снижению объемов материально-технического и финансового обеспечения.

2. «Проект Манхеттен»

Договоренность США и Британии. Иначе шли дела в США. Америка была достаточно богата для поощрения научных и инженерных разработок любых видов оружия. Мощнейшая в мире индустрия без напряжения справлялась с выпуском изделий любой сложности в любых количествах. Работающим в Штатах ученым оплачивались эксперименты любой стоимости. Исключительно широкие возможности позволяли пробовать юбые варианты и выбрать наилучшие. Кроме того, Белый дом мог надавить на зависимых партнеров по коалиции, в частности на англичан, чтобы последние поделились уже достигнутыми результатами. Что и было проделано.

В июле 1942 г. британский премьер Уинстон Черчилль гостил в Вашингтоне, где Фрэнк Великий мягко, без нажима, предложил «английскому бульдогу» перебросить основные силы программы «Тьюб эллойс» на американскую землю. Предложение было тщательно аргументировано. Черчиллю объяснили, что за океаном безопаснее, вольготнее в плане технических и сырьевых ресурсов и так далее. Отказать боевому товарищу достопочтенный сэр Уинстон возможности не имел, так как позарез требовалось американское участие в запланированной на осень того же года крупной операции в Северной Африке. Британия хотела спасти свою империю. Чтобы это сделать, нужны были американские танки, пушки, самолеты и удар в тыл армии Роммеля со стороны Алжира и Марокко. Рузвельт обещал помочь, но в обмен просил подарить Америке английский атомный проект. Выхода у лидера трещавшей империи не было. И хотя Черчилля терзали подозрения, что союзники могут присвоить плоды английских трудов, он согласился. Терзался премьер не напрасно, спустя год на конференции в Квебеке ему пришлось согласиться с признанием американского главенства в ядерных исследованиях союзников. Тем самым в некоторой степени была восстановлена справедливость. Англичане, «обчистившие» французских ученых с присвоением всех патентов на открытия, сами оказались в положении ограбленных более сильным партнером. Что поделаешь - «звериный оскал рынка», как говорится, «кто успел, тот и съел».

13 августа 1942 г. В Белом доме сочли, что подготовительная фаза завершена, следовало переходить непосредственно к созданию оружия. 13 августа 1942 г. все работы по атомной энергетике были приведены в систему. В этот день организации присвоили кодовое наименование «Манхеттен». Бюджет определили в 2 миллиарда долларов. Назначили руководителей: спешно произведенного в генералы сапера Лесли Гровса, отвечавшего за административную часть, и Роберта Оппенгеймера, ведавшего вопросами науки. При отличной финансовой «смазке» машина заработала быстро и уверенно. Перед американскими ученым не вставал вопрос, какой путь выбрать: добывать взрывчатку, разделяя изотопы урана, или копить плутоний в реакторах - денег хватало для движения обеими дорогами. В штате Вашингтон основали город Хэнфорд, где были заложены 3 атомных реактора, порученных попечению итальянского эмигранта Энрико Ферми.

Второй атомный город расположился в штате Теннесси, его назвали Оук-Ридж. Там градообразующим предприятием стал завод изотопной селекции. То, что оказалось не по плечу англичанам и нацистам, в Америке сделали играючи. Химия и металлургия США изготовили изотопное сито, сквозь которое пропускали урановый полуфабрикат, отлавливая активные частицы 235-го. Над всем этим громадьем заводов и созвездием местных и зарубежных ученых царил Оппенгеймер, осуществлявший расчеты критической массы взрывчатки, пригодной для подрыва бомбы. Впрочем, точнее все же будет сказать, не вычислял, а проверял работу своих британских коллег. Однако уровень этого плагиаторского труда вызывал определенную толику уважения. Работа над ошибками британцев велась с применением созданных по последнему слову техники вычислительных машин.

Первые результаты. 2 декабря 1942 г. экспериментальный реактор, построенный в Чикагском университете, впервые был разогрет управляемой ядерной реакцией. Ферми на практике осуществил самоподдерживающийся цепной распад урановых ядер. Интересно, что англичан к осуществлению эксперимента не допустили. Вскоре за первой реакцией последовали другие, затем заработали котлы, производящие плутоний. Америка начала накапливать бомбовую начинку, с расчетом к 1945 г. набрать ее в количестве, достаточном для снаряжения трех боеприпасов.

В ноябре 1942 г. в пустынном штате Ныо-Мексико началось строительство очередного секретного города Лос-Аламоса, где предстояло родиться на свет первым американским атомным монстрам с кличками «Малыш» и «Толстяк». Инженеры уже знали примерный вес «младенцев» и промышленности заказали носителей для атомной смерти. Ими стали превосходные бомбардировщики стратегического назначения Б-29. Гигантские самолеты имели рекордные для своих лет тактико-технические характеристики, за что именовались «сверхкрепостями». Потолок 29-го изделия фирмы «Боинг» составлял 11-12 км, скорость была почти истребительной, около 570 км/ч. При такой высотности и скорости крепостям не угрожали истребители и зенитный огонь. В разреженной атмосфере больших высот двигатели перехватчиков глохли без кислорода, а снаряды зенитных орудий обычных калибров рвались на 1 км ниже. Немцы в принципе могли достать такого врага, у японцев не было даже иллюзии подобной возможности.

«Сверхкрепости» для бомб. Именно «сверхкрепости» решили приспособить для доставки к цели атомных бомб. На специализированных машинах несколько расширили бомбовые отсеки для приема габаритных ядерных изделий, сняли часть оборонительного вооружения, чтобы компенсировать перегрузку, возникающую при транспортировке тяжелых «малышей» и «толстяков». Таких самолетов заказали 15, сведя их в 509-й особый авиаполк, которому предстояло пройти подготовку по особой программе. Летчики полка без конца отрабатывали один и тот же прием: выход на цель при нормальной погоде, сброс, а затем шла «изюминка» тактики - стремительный разворот и уход на безопасное расстояние, чтобы носитель не был уничтожен мощными воздушными потоками.

Такие задачи, как отражение атаки перехватчиков или преодоление зоны ПВО противника, пилотам не ставились. Когда полк приступил к тренировкам, командованию американских ВВС стало ясно: к моменту, когда полк пустят в дело, противники сопротивляться не смогут, и «крепости-убийцы» будут трудиться без риска. Оснований оценивать обстановку именно так у воздушных генералов Америки было больше, чем нужно.

В конце 1944 г., когда формировался особый полк, превосходство союзников над Люфтваффе уже оценивалось как 20-24 к единице. Армии антигитлеровской коалиции уже стояли на Висле и подступах к Рейну. Дело явно шло к концу. Кстати, вступив в Европу, американцы получили точные сведения о том, что гитлеровские атомщики в тупике, и бомбы у немцев до завершения войны не будет ни при каких обстоятельствах.

Атомная гонка в конце Второй мировой войны. Уже в 1944 г. «манхеттеиское изделие» превратилось в оружие не сегодняшнего, а завтрашнего дня. Спешка, с которой велись работы над атомным проектом США, точно указывала, что бомбе предстоит работать уже после триумфа антигитлеровских сил. Демонстрацию своих новых возможностей, как в случае с Дрезденом, надлежало провести как можно быстрее. В 1945 г. американцам стало понятно: русские работают в том же направлении, и все необходимое для создания собственной бомбы у них имеется. Таким образом, атомная гонка в конце Второй мировой войны велась не между фактическими противниками, а среди формальных союзников.

Кстати, укоренившаяся в наши дни версия, что советская программа создания ядерного оружия основывалась исключительно на копировании американской, является фальшивкой. Талантов в нашем отечестве хватало во все времена. Технологический потенциал и научные возможности СССР позволяли многое, в том числе и ядерное проектирование. Не вдаваясь в подробности такого исторического явления как русская бомба, укажу лишь на один бесспорный аспект, доказывающий нашу самостоятельность. В наши дни секрета изготовления атомного оружия уже не существует. Как делается бомба - знают ученые всех стран и народов. Ее принципиальные схемы помещены чуть ли не в учебники физики. Однако обладают таким оружием лишь около десятка государств. На возражение, что остальных сдерживают международные обязательства, ответить можно лишь улыбкой. Безразличны такие запреты и лидерам КНДР и еще кое-кому в мире. Однако даже самых примитивных бомб «хиросимского» типа ни у Кореи, ни у Ирака нет по сей день. Значит, не так все просто - списал схему, и порядок. И учителя, и ученики хороню знают, когда двоечник списывает у отличника, добра не жди, одинакового результата все равно не будет. Но, если списывание удалось, очевидно, ученик, позаимствовавший чужую задачку или фразу в сочинении, способен разобраться в аспекте, обращенном к своей пользе. Если у обоих «отлично», то их успехи в учебе примерно одинаковы. Просто один отвлекся в момент объяснения материала, но, заглянув к соседу, упущение быстро наверстал.

Возможности СССР. Возможно, Советский Союз действительно «отвлекся». Будучи в 10-14 раз слабее Америки в экономике, финансовой сфере, в технологиях, он произвел почти столько танков, пушек и самолетов, сколько заокеанский гигант, чья территория была неприкосновенна, на чьи заводы не упало не единой бомбы, где не знали, что такое голод и работа в цехе без крыши при -20 °С. Наша страна работала и сражалась с невиданным напряжением, исходя из сложившейся ситуации. У СССР не было свободных ресурсов, их без остатка поглощал фронт, проходивший по нашей земле и сопредельным территориям. Поэтому мы отстали. Но, едва оправившись, сумели в четыре года догнать американских «отличников». Возможно, содействие ряда американских ученых сэкономило какое-то время. Однако любые сведения, полученные от разведки, требовали обязательного анализа и проверки. Уже то, что советские ученые справились с этой работой, говорит о сопоставимости наших с американцами возможностей.

А вот американцам гордиться нечем. Если десятки представителей их научной элиты информировали Москву о секретных аспектах своей деятельности, значит, не слишком они верили в американские благие намерения и старались поработать над созданием альтернативного силового полюса, что только и могло спасти мир от атомного монополизма США с его непредсказуемыми последствиями.

3. Неудачи Японии и успехи США

Японский проект «Ни». В мае 1945 г. в США поняли, что продемонстрировать разрушительную силу супероружия на германских примерах не удастся. Оставался последний полигон, где Советам можно было показать, каких высот достигла Америка, пока в мире шла Вторая мировая война. Этой демонстрационной площадкой стала Япония. Будет несправедливо уклониться от важного уточнения. Японцы не отстали от других великих держав в своем желании поставить на свою сторону абсолютное зло атомного оружия.

Японские поползновения к овладению мощью новой бомбы протекали в рамках проекта, закодированного словом «Ни». В мае 1941 г. армейские чины Страны восходящего солнца, наслышанные об урановой проблеме, обратились к ученым-соотечественникам с предложением поразмыслить над идеей оборонного использования ядерной реакции. Японская армия была почти самостоятельным политико-экономическим субъектом, поскольку опиралась на ресурсы оккупированной части Китая. Деньжата у генералов водились, и специалистам в области околоядерной физики и химии предложили финансирование. Начальник службы вооружения императорских ВВС Токео Ясуда был не совсем обычным военным. Он превосходно разбирался в «модной» проблематике и поручил лучшему японскому специалисту «по ядру» профессору Нисине собрать группу ученых для углубленного анализа собранной в Европе и Америке информации. В течение двух лет дела у группы шли превосходно, теоретическая часть работ была завершена к 1943 г. Японские ядерщики нашли самобытный и осуществимый в условиях маломощной национальной экономики способ разделения урановых изотопов. Безо всяких электронных чудес, одним лишь старанием провели первичные расчеты и отчитались, что создание бомбы в принципе возможно, если удастся раздобыть уран. На примете у геологов были несколько месторождений в Корее, Маньчжурии и собственно на японских островах, но когда дело коснулось промышленной разработки, настала пора разочарований. Продукция всех известных рудников не стоила того труда, который затрачивался на ее добычу, даже при условии, что добывалась руда киркой и лопатой. Уран там, конечно, был, но в мизерных масштабах.

Неудачная попытка помочь. В Токио решились попросить о помощи союзника. В Германию ушла депеша, в которой с японской вежливостью просили поделиться двумя тоннами редкоземельной ценности. Немцы засомневались. Но после личной просьбы премьера Тодзио к фюреру Гитлеру, тонна урана была погружена на подлодку и отправлена адресату. До места субмарина не дошла, когда немцы пытались проскочить в Тихий океан, их обнаружили американцы, потопившие лодку вместе с грузом. На этом атомное сотрудничество самураев с Гитлером завершилось.

«Невозможно». Пришлось уповать на ресурсы, размещенные в сфере сопроцветания. Добыча урановой руды началась в Китае и Корее, но не в лучший момент. В 1943 г. американский подводный флот практически перерезал водные пути между Японией и континентом. Считаные килограммы атомного сырья либо тонули вместе с транспортами в море, либо оставались в портовых пакгаузах. Загружать в экспериментальный сепаратор, построенный японскими учеными для селекции изотопов, было нечего. Попробовали заняться сбором урана в префектуре Фукусима, но собранного не хватило на единственную загрузку испытательного прибора. Проект «Ни» постиг полный и безоговорочный крах. Впрочем, даже в случае внезапного обнаружения залежей чистейшего урана в непосредственной близости от Токио, ситуация с бомбой не изменилась бы. Для задействования десятка сепараторов требовалось слишком много банального электричества, коего японская энергетика не вырабатывала. В очередной раз собравшего своих физиков на совещаниях главу кабинета министров Тодзио ждала горькая правда, скрытая в единственном слове «невозможно».

Обреченная Япония. К слову, американцы даже не подозревали о дерзновенных попытках противника. В Вашингтоне не числили Японию в составе стран, способных разработать «чудо-оружие». И были абсолютно правы.

Эта уверенность особенно окрепла в 1945 г. Оставшуюся одинокой перед объединенной мощью Антигитлеровской коалиции Японию могло ожидать только поражение. Выбирать в Токио могли лишь его форму и масштаб. Японское правительство с самурайским упорством отклонило предложения союзников о сдаче.

С точки зрения большой политики результат был одинаковым. Японская империя не вписывалась в рамки миропорядка победителей и должна была прекратить существование при любом исходе конфликта. Но с точки зрения общечеловеческой разница была огромной, правительство Микадо обрекало свой народ на еще невиданные страдания и жертвы. Причем делалось это исключительно ради соблюдения принципов самурайской доблести, записанной в кодексе Бушидо, где жизнь представала лишь подготовкой к достойной смерти за империю и императора.

Решив доигрывать безнадежную партию, фигурами в которой были тысячи людей, японское руководство само зачислило себя в список военных преступников. Впрочем, судить сынов богини Аматерасу трудно. Их представления о порядке вещей в мироздании несколько отличались не только от американских, но даже от наших. Боевые действия, которые вела Япония, всегда отличались характерной статистикой, число убитых многократно превышало число сдавшихся в плен, что не свойственно для конфликтов с участием других цивилизованных народов. Сей статистический парадокс был разрушен лишь единожды, когда войска двух советских фронтов нанесли неподражаемо красивый удар но Квантунской армии Японской империи в августе 1945 г.

Но мы, читатель, слишком забежали вперед: до того, как очередной японский премьер Судзуки отклонил Потсдамскую декларацию победителей, предлагавших прекратить кровопролитие, случилось еще несколько событий, которые нельзя обойти вниманием.

Смерть Рузвельта. Американские газеты, публиковавшие списки потерь вооруженных сил США, 13 апреля 1945 г. поместили в скорбном разделе краткое сообщение: «Рузвельт Франклин Д., главнокомандующий». Президент умер накануне от кровоизлияния в мозг, не дожив считанных недель до возможности увидеть мир, им замышленный и кропотливо построенный. Трудно решить, какое влияние оказала эта смерть на дальнейшие события, и какова была вероятность того, что величайший из американцев не принял бы удела палача для жителей Хиросимы и Нагасаки. Однако известные детали политического почерка Рузвельта позволяют надеяться, что его вера в приоритетность победы над умами, в символы прогресса, действительно несомые в ту пору американцами, предлагавшими миру хотя и эгоистичную, но все же лучшую, нежели прежде, модель миропорядка, спасли бы человечество от демонстрации абсолютного зла.

Трумэн. Но Рузвельт умер. Исполнение его полномочий взял на себя его заместитель Трумэн. Наследовавший власть над сильнейшей державой мира человек оценивается историками противоречиво. В нем видят то воплощенного сатану, то самого последовательного защитника свободы и демократии на западный манер. Обе оценки чрезмерно контрастны. Ближе к истине предположение, что Трумэн всего лишь был фигурой с куда более скромными, нежели у предшественника, интеллектуальными возможностями. Он был банален. Разбирался исключительно в специфике американской политической системы. Умел интриговать и так составлять отчеты перед конгрессом, чтобы депутаты не слишком возмущались деятельностью исполнительной власти. Далее его способности не простирались, ему не хватало рузвельтовского размаха, фантазии, искры господней. Очевидно, предшественник об этом знал и держал Трумэна чуть в стороне, не посвящая в собственные замыслы. Рузвельт нуждался в исполнителях, а не в помощниках и советчиках.

Планы Трумэна. В результате, заступив на пост, вице-президент оказался малокомпетентен в хитросплетениях внешнеполитических планов покойного шефа. Он мыслил простыми категориями. По его логике выходило, что наилучшей формой отчета за расход 2 миллиардов долларов, потраченных на бомбу, будет ее применение. Реакция человечества его заботила куда меньше, чем мнение обитателей Капитолия и конгрессменов. Кроме того, Трумэна отличала нелюбовь к русским. Он видел, что на смену прежним конкурентам США пришел новый, в лице Советского Союза. Известная ему логика бизнеса предписывала двинуть напролом, запугать, задушить, растоптать новое препятствие, дабы насладиться монопольным барышом. Бомба в этом смысле была незаменимым последним доводом, способным, по мнению Трумэна, снести старые и новые преграды на пути США.

И он рванул на препятствие, позабыв, что предстоит борьба с великим конгломератом наций, несущих высочайшую из культур, гордых своим прошлым и будущим. Он упустил, что человек, стоящий во главе этого конгломерата, ему не чета; что советскому руководителю ровней был Фрэнк Великий, а отнюдь не посредственный политикан, взятый Рузвельтом в команду исключительно из тактических соображений. В общем, если Гарри Трумэн и соответствовал занимаемой должности, то в куда более спокойный период исторического времени, чем тот, когда его воцарение произошло в реальности. Последствий такого поворота событий было множество, но первым среди них стало высвобождение «абсолютного зла».

Полтораста тысяч американцев, занятых в «манхеттенских работах», залихорадило. Шла весна 1945 г. Германия пала. Намечалась конференция о судьбе Европы, а значит, и мира. Советский конкурент был силен и авторитетен, его знамена развивались над столицей поверженного врага. Для давления на такого партнера по переговорам требовались особые аргументы. В Вашингтоне и Лондоне началась горячка, подобная той, что предшествовала Ялтинской конференции. В те дни готовилась показательная казнь Дрездена, теперь надеялись произвести испытательный взрыв атомной бомбы. На этот раз успели.

Удачный эксперимент. Рано утром 16 июля 1945 г. на пустынном плато, близ базы ВВС «Аламогордо» (штат Ныо-Мексико), был произведен экспериментальный подрыв ядерного боеприпаса. Изделие № 1 «мапхеттенского проекта» превзошло самые смелые ожидания создателей. Бомба весом около 5 тонн оказалась мощнее 15 тысяч тонн привычного тринитротолуола. Собственно, вычислить точную мощность взрыва не удалось, но по прикидкам выходило, что самолет с такой бомбой принесет не меньше вреда, чем 3-4 тысячи «суперкрепостей», несущих полную нагрузку обычной взрывчатки.

Пока ученые разбирались с итогами эксперимента, ставящего убедительную точку в деятельности манхет-тенцев, политики занялись миропорядком. 17 июля открылась конференция победителей в немецком Потсдаме.

4. США в войне с Японией и ее агония в 1945 года

Потсдамская конференция (1945). Так называется последняя встреча лидеров «Большой тройки» (Великобритания, СССР, США). В ней участвовали Сталин, Черчилль, Трумэн. Главный вопрос, стоявший на встрече -совместное управление побежденной Германией, способы ее разделения.

Как раз во время конференции американский президент Трумэн получил подробный отчет об успешных испытаниях атомной бомбы. Он сразу приободрился.

Тональность, в которой союзники англо-американцы вели переговоры, стала жестче и агрессивнее. Компромисса в духе Ялты не предвиделось. Тандем Трумэн-Черчилль был озабочен тем, как дать Сталину понять, что на руках у партнеров появился козырной туз, способный испортить советскую партию. Спустя неделю с начала работы конференции, Трумэн решился. После завершения очередной сессии он остановил Сталина на ступенях дворца Цицилиенхоф и вскользь бросил несколько слов о наличии у США оружия неслыханной разрушительной мощи. Сталин молча выслушал, кивнул и пошел дальше, не прореагировав на извещение. «Не понял» -решили Трумэн и Черчилль, придется пугать основательнее, грубее, зримее. В те минуты судьба двух японских городов была решена.

Контейнер с плутонием доставляют на остров Тициан. Впрочем, вполне вероятно, что определение этой судьбы произошло раньше. На рейде Сан-Франциско стоял корабль ВМС США «Иидианаполис». В одной из его кают размещались двое неразговорчивых пассажиров в штатском, из багажа при них находился объемный металлический чемоданчик. В нем хранилось «плутониевое сердце» манхеттенского изделия № 2, тяжелый свинцовый шар, которому предстояло стать боевым зарядом бомбы по имени «Малыш». Спустя несколько часов после успешного взрыва в Аламогордо, крейсер «Индианаполис» получил приказ совершить переход до острова Тиниан на северной оконечности Марианского архипелага. На Тиииане уже полгода располагалась база стратегической авиации США, откуда наносились систематические бомбовые удары по Японским островам. Летом 1945 г. по решению командования американской авиации на острове базировался 509-й авиаполк.

До места «Иидианаполис» добрался без приключений. Американское господство на Тихом океане было почти полным, и 27 июля оба пассажира сошли на берег. Провожая таинственных гостей, командир крейсера, почти угадавший назначение груза, якобы проворчал им вслед: «Вот уж не думал, что мы докатимся до бактериологической войны». Чарльз Маккавей ошибся, но не слишком. Спустя сутки контейнер с плутонием занял конструктивно отведенное место в утробе «Малыша». Бомба была готова к боевому применению.

Тем временем по дороге домой «Иидианаполис» был атакован японской субмариной 1-58 лейтенанта Хасимо-то. Подводник не промазал. Получивший две торпеды крейсер пошел ко дну. Впоследствии Хасимото не раз проклинал судьбу за то, что та не послала ему встречу с врагом на трое суток раньше.

Причины торопливости Трумэна. Сообщение о готовности 509-го полка и особой бомбардировке было с удовлетворением встречено Трумэном. Он снова торопился. На этот раз причиной спешки было то обстоятельство, что СССР намеревался, исполнив союзнический долг, вступить в войну против Японии. Решение это было принято еще в Тегеране, где Рузвельт и Черчилль упрашивали Сталина согласиться на этот шаг ради ускорения общей победы. В Потсдаме назначили окончательную дату советского удара по Квантунской армии, определенную как 10 августа 1945 г. Но ситуация изменилась, летом последнего года войны американцы уже не нуждались в русских.

Состояние Японии. Японская империя находилась при смерти. Ее гибель была вопросом недель или даже дней. Зато вступление в тихоокеанский конфликт неизбежно давало Советскому Союзу права на обеспечение своих интересов в регионе. Естественно, Трумэн не желал делиться плодами уже добытой победы, и торопился добить японцев прежде, чем подойдет намеченный срок. То, что речь шла именно о добивании, сомнений сегодня не вызывает. Краткое описание последних месяцев Второй мировой полностью обесценивает оправдательную мифологию, изобретенную американскими историками. Утверждение о том, что атомная бомба спасла сотни тысяч жизней американских солдат, которые могли погибнуть при высадке на японские острова, опровергается элементарной оценкой обстановки.

Перед войной у Японии был торговый флот, включавший транспортные суда общим водоизмещением около б млн. тонн. Это было чрезвычайно мало, учитывая, что островная метрополия полностью зависела от заморских поставок промышленного сырья и продовольствия. Коммуникации у японцев были длинные, но защищать их было нечем. Япония не строила боевых кораблей, приспособленных для экспортирования конвоев. Считалось, что экспортные авианосцы и противолодочные корабли не понадобятся. Все силы были брошены на постройку «флота генерального боя».

Американцы уничтожают японский транспортный флот. Американцы этим воспользовались. На протяжении 1943-1944 гг. их подводные лодки пустили ко дну 9/10 японского транспортного флота. Промышленность микадо осталась без сырья всех видов, включая и нефть. Авиация японцев осталось без бензина. Пришлось заправлять самолеты для полета в один конец. Так появились «камикадзе». Учтем, что их эффективность не выше, чем у обычного самолета, даже ниже, поскольку пилотов-смертников учили только взлетать, и то теоретически. Применение боевых самоубийц себя не оправдало, просто выхода другого не было. Кстати, в один конец отправляли не только самолеты, но целые эскадры.

Американцы захватывают японские острова в Тихом океане. В таких условиях американцы, понастроив авианосцев, быстро перетопили основной состав главных сил японского флота. Затем начался очередной раунд. Пользуясь тем, что японский флот либо потоплен, либо стоит в портах без горючего, американцы провели серию десантных операций на островах Тихого океана. Объекты десантов выбирали с умом. Так, чтобы оттуда стратегические бомбардировщики долетали до Японии с полной нагрузкой и могли вернуться обратно. С осени 1944 г. американцы располагали базами на Сайпане и Тиниане. Затем подобрались ближе, захватив Иводзиму и Окинаву. Японцы понимали, зачем янки эти острова, и защищали их с отчаянностью обреченных, но храбрость и фанатизм не помогали. Американцы медленно перемалывали изолированные гарнизоны врага. Завершив этот процесс, приступали к постройке отличных аэродромов. Строили они лучше, чем воевали, и вскоре все японские острова оказались в радиусе действия американских стратегических бомбардировщиков.

Налеты на японские города. Начались массированные налеты «сверхкрепостей» на японские города. Все было как в Германии, только хуже, ПВО островов вовсе не имело средств для борьбы с налетами. Еще одной отличительной чертой, имевшей значение, стал тип застройки японских городов, где основной строительный материал - фанера. У нее есть несколько свойств, отличающих древесное волокно от камня, в частности она хорошо горит и не столь прочна под воздействием ударной волны. Летчикам «крепостей» не было нужды таскать с собой сверхтяжелые «фугаски», хватало малокалиберных зажигательных бомб. Благо подоспела новинка, напалм, дающий температуры, позволяющие жечь не только фанеру, но и почву, и камни, и все остальное.

Напалмовая бомбардировка Токио. К лету 1945 г. налеты пережили почти все крупные японские города. Что из этого выходило - становится понятно на примере Токио, испытавшего массированный удар 9 марта 1945 г. В этот день на город зашли 300 «крепостей», до отказа набитых напалмом. Огромная площадь города исключала возможность промахов. Ковер из «зажигалок» был расстелен точно, несмотря на ночные часы. Протекавшая через город Сумида серебрилась в лунном свете, и видимость была отличной. Американцы шли низко, всего в двух километрах над землей, и летчики различали каждый дом. Будь у японцев бензин для истребителей или снаряды к зениткам, за такую наглость пришлось бы заплатить. Но ни того, ни другого защитники токийского неба не имели.

Дома в городе стояли плотно, напалм горел жарко. Оттого огненные русла, оставляемые бомбовыми потоками, быстро слились в единое море огня. Воздушная турбулентность подстегнула стихию, создав огромный огненный смерч. Те, кому повезло, рассказывали, что вода в Сумиде кипела, а стальной мост, перекинутый через нее, плавился, роняя в воду капли металла. Американцы, стесняясь, оценивают потери той ночи в 100 тысяч человек. Японские источники, не показывая точных цифр, полагают, что ближе к истине будет значение в 300 тысяч сгоревших. Еще полтора миллиона остались без крыши ияд головой. Американские потери не превысили 4% от участвовавших в налете машин, причем их главной причиной стала неспособность пилотов концевых машин совладать с воздушными потоками, возникшими над гибнущим городом.

Агония. Налет на Токио был первым в серии других, окончательно разрушивших Японию. Люди бежали из городов, оставляя рабочие места, у кого они еще оставались. Хотя работа стала редкостью, к апрелю 1945 г. было уничтожено около 650 промышленных объектов. Действовали лишь 7 авиастроительных предприятий, заблаговременно спрятанных в глубоких штольнях и тоннелях. Вернее, они бездействовали, испытывая недостаток комплектующих. Бесполезные корпуса самолетов, лишенных начинки, сваливали в штабеля на заводских складах без надежды вдохнуть жизнь в их двигатели. Бензина не было абсолютно, точнее он был, но несколько тысяч литров берегли для «камикадзе», которым предстояло обрушиться на американский флот вторжения, появись он У японского побережья. Этого стратегического запаса могло хватить на сотню-другую вылетов, не больше. Японским ученым точно было не до ядерных исследований. Научные светила переключались на добычу горючих материалов из сосновых корней, в которых якобы был спирт, пригодный для сгорания в моторных цилиндрах. Его там, конечно, не было, но японцы искали, чтобы отвлечься от нехороших мыслей о завтрашнем дне.

Затем настал черед ВМС США. Авианосцы шныряли у самых берегов Японии. Летчики их авиагрупп жаловались начальству на недостаток целей. Все, что держалось на плаву, уже было потоплено. Учебные корабли, помнившие Цусиму, остовы недостроенных за отсутствием железа гигантов-авианосцев, каботажные суденышки, железнодорожные паромы - все это покоилось на дне. Связь между островами Японского архипелага была разрушена. Эскадрильи американских торпедоносцев гонялись за рыбацкими лодками, а бомбардировщики бомби-ли деревушки в 10 домиков. Это была агония. Имперское правительство объявило тотальную мобилизацию, призвав под знамена всех мужчин и часть женщин. Армия получилась большая, но бесполезная; огнестрельного оружия, а тем более дефицитных боеприпасов для большинства бойцов не нашлось. Им раздали бамбуковые пики без железных наконечников, с ними надлежало кидаться на американских морских пехотинцев.

Возникает вопрос, возможно, американцы не знали о бамбуковых пиках? Вряд ли, летали они низко, и многое из кабин своих самолетов видели. А стратегические службы США имели данные о запасах японского бензина еще в 1940 г. Так что об опасности огромных жертв при высадке историкам страны, сумевшей сбить нацистов с побережья Нормандии, лучше не вспоминать. А то получается какой-то расизм. Мол, японец с пикой сильнее американца за штурвалом штурмовика. Можно ли представить, что прошедшие огни и воды Омахи и Иводзимы американские парни опасались японских девчонок с бам-буковымр! палками. Они не опасались. Воздавая должное армии и флоту США, необходимо вспомнить: ответственные командиры тихоокеанского театра были против атомной бомбардировки. Среди тех, кто возражал, были серьезные люди: начальник штаба главнокомандующего адмирал Жорж Леги, Честер Нимиц, герой Мидуэя -Хэлси и десятки других порядочных или просто умных военачальников. Все они полагали, что Япония сдастся до осени от последствий морской блокады и авиаударов обычными средствами. К ним примыкали ученые. Десятки творцов «манхеттенского детища» подписали обращение к президенту США с просьбой отказаться от ядерной демонстрации. Эти несчастные не поняли, что Трумэну нужно отчитаться в расходовании казенных сумм, чтобы «комар носа не подточил»; да, вдобавок, исключить участие Сталина в Дальневосточном «урегулировании».

5. Атомная бомбардировка Хиросимы и Нагасаки

Срок назначен на 6 августа. Особый «509-й» получил приказ бомбить один из четырех оставленных невредимыми специально для этой цели японских городов: Хиросима, Нагасаки, Ниигата, Кокура. Окончательный выбор цели оставался за командиром полка в зависимости от погодных условий над объектами. Зато условие предпринять атомный удар до 8 августа было непременным. Детали операции командир «509-го», полковник Тиббетс продумывал сам. Вылет он назначил на б августа. Лететь предстояло семи машинам. Главную из них, ту, что понесет к цели «Малыша», он решил пилотировать сам. Полковник не был маньяком-убийцей, всего лишь хорошим командиром, знавшим, что труднейшую часть работы лучше взять на себя. Его самолет № 82 с размашистой надписью «Энолла Гей» в передней части фюзеляжа в полете должны были сопровождать еще две «крепости». Впереди главных сил выдвигалась тройка метеоразведчиков. Они должны были оценить состояние погоды над Хиросимой, Кокурой и Нагасаки и доложить, где лучше видимость. Замыкал боевой порядок экипаж, везущий научную аппаратуру для сброса над местом атомного взрыва. После последних приготовлений старт назначили на 2.40 утра б августа.

Полковник Тиббетс. В назначенный час «Энолла Гей» оторвалась от тинианской взлетной полосы и взяла курс на Японию. Полет проходил тяжело, внизу была сплошная облачность. Тиббетс беспокоился, что миссия провалится. Но в 7.10 утра майор Изерли, посланный на разведку к Хиросиме, прислал утешительное сообщение: над городом облаков нет. Хиросима оказалась в небольшом просвете хорошей погоды. Впоследствии, осознав, что натворил, майор Изерли, отличный командир с крепкими нервами и доброй сотней боевых вылетов над Германией, станет нервозной развалиной. Его карьера закончится в психолечебнице, куда он попадет за навязчивые попытки добиться суда над собой как над убийцей. Всю пенсию он будет отсылать до востребования на Хиросимский почтамт для детей убитого города.

Ужас взрыва. Все это будет потом, и будет несправедливо, поскольку он только выполнял свой солдатский долг. А тогда утром б августа это сообщение вернуло Тиб-бетсу нормальное рабочее настроение. «Б-29», названный в честь матери полковника, завернул и лег на исполнительный курс к Хиросиме. В 8.14 «сверхкрепость» Тиб-бетса оказалось над облачным просветом. Внизу показался город. Командир нажал кнопку, распахнувшую створки бомболюка, «Малыш» устремился вниз. Менее чем через минуту над Хиросимой вспыхнуло нестерпимо яркое свечение, сформировался и начал пухнуть шар белого огня. Он продержался в небе около 4-х секунд, достиг поперечника в 60-100 м и начал меркнуть. Температуру внутри этой «рукотворной звезды» ученые на глазок оценили в 5-10 миллионов градусов. Тем, кто оказался в радиусе километра от эпицентра, повезло - они сгорели сразу, не почувствовав боли. Кроме них сгорели: бетон строений, обратившийся в мелкую серую пыль, железо и сталь, шариками покатившиеся по горящему асфальту, стекло оконных проемов. Все! Меньше повезло тем, кто оказался вдали, но чей взгляд был направлен в сторону шара, они навсегда лишились зрения. Тепловая энергия взрыва превратила зону в 3 километра от взрыва в район сплошного пожара.

Когда световой клубок, растратив ярость, стал меркнуть, на город обрушилась ударная волна. Спрессованный воздух понесся от эпицентра со скоростью в 160 км/ч, ударил по постройкам, круша и опрокидывая все, что попадалось на пути. Над Хиросимой повисла противоестественная световая пелена невиданного атмосферного катаклизма. Не пылевая дымка, всю пыль смела ударная волна, такое освещение возникает в вакууме. Воздух сгорел или был изгнан из эпицентра, и красноватое свечение растущего гриба взрыва рассыпало вокруг непреломляв-шиеся лучи.

Лучевая болезнь. Через минуту на землю просыпался черный дождь из хлопьев сажи и прочего мусора, увлеченного взрывом к небу. О том, что эта, безобидная на фоне прочих явлений, грязь таит главную опасность, знали немногие. Уцелевшие не прятались от черного снега и получали огромные дозы радиации. Прежде такого не было, выжившие при «обычной» бомбежке, оставались жить, по крайней мере, до следующей. На этот раз было иначе. Сам взрыв «Малыша» унес жизни 80 тысяч горожан, меньше, чем в Дрездене, но потом, по прошествии двух суток, начался новый мор. От неизвестной болезни, позже названной лучевой, стали умирать десятки тысяч хиросимцев и жителей окрестностей. Из-за эпидемии 80 тысяч погибших в ближайшие недели превратились в 180, а по прошествии месяцев - в 240. Такова конечная цифра жертв «натурного эксперимента» президента Трумэна.

Сам город, расположенный на ровной как стол местности, был разрушен и сожжен до основания. Американская фоторазведка дала экспериментаторам снимки, демонстрирующие Хиросиму как проплешину с изменением цвета от насыщенно-черного внутри круга до коричневого и серого по краям.

Зачем нужна была демонстрация? Испытание удалось. С новой бомбой один бомбардировщик за секунды сделал то, для чего в прежних условиях требовались тысячи машин и несколько суток. Налицо был несомненный прогресс американской военной науки. Другой вопрос, возникающий снова и снова, зачем демонстрировался этот прогресс. Военных объектов заметного значения в Хиросиме не было. В городе располагалось несколько войсковых штабов, но управляли они по преимуществу ополченцами-пикинерами. Так что их возможная роль в обороне островов более чем дискуссионная. Кроме того, не грех вспомнить, что в Ковентри, Роттердаме, Варшаве и Лондоне тоже жили и работали высокопоставленные военные деятели. Но это обстоятельство вполне справедливо считается недостаточным поводом для бомбардировки упомянутых городов. За это в Нюрнберге судили нацистов.

Большого морального эффекта уничтожение Хиросимы, как ни странно, тоже не имело.

К тому времени полному или частичному разрушению подверглись 92 японских города. Связь работала ненадежно, и известия до центральной власти доходили весьма отрывочные, и то не всегда. В стране решили, что состоялся очередной налет, и погиб новый город. Однако к этому уже привыкли. Транспортная система не работала, жители не могли, перемещаясь, рассказать соотечественникам о том, что случай с Хиросимой имеет некоторые особенности. О том, что произошедшее носит особый смысл, догадывались лишь только высший генералитет и правительство, но им и раньше было известно, что война проиграна. Более того, всю суть хиросимского кошмара до согласия па капитуляцию правительство и командование так и не осознали. Специальная комиссия на месте катастрофы работала, но изучение проблемы было закончено уже после оккупации страны, последовавшей за сдачей. Так что паника в Японии, последовавшая за атомной бомбардировкой, а паче того, то обстоятельство, что народное брожение подтолкнуло императора к капитуляции, это в основном плод воображения позднейших исследователей хиросимской проблематики.

Нагасаки. Вторая бомба, упавшая на Нагасаки 9 августа, имела еще меньший эффект. Город был расположен по берегам извилистого залива, почти фьорда, окруженного горами. Из-за чего основные поражающие факторы взорвавшегося «Толстяка» были в значительной мере нейтрализованы. Разрушению подверглась лишь часть города, и человеческие жертвы были «относительно невелики», «всего около 60 тысяч человек», чуть больше, чем в Гамбурге.

Еще до трагедии Нагасаки, СССР начал запланированную операцию по разгрому японской армии в Маньчжурии, которая, в отличие от атомных бомбежек, имела определенный военно-политический смысл. Квантунская армия, дислоцированная в Маньчжоу-Го, имела собственную хозяйственную систему, которая в 1945 г. сильно превосходила экономические возможности метрополии. Потому громить следовало именно эту последнюю надежду самураев. С этой задачей Советская Армия справилась с блеском, осуществив красивейшую из операций Второй мировой войны. Бомбить Нагасаки после вступления в войну СССР было уже незачем, даже с точки зрения Трумэна, но удар американцы все же нанесли.

Уроки. Затем последовала пауза, дающая императору Хирохито время на реакцию. Время японцы использовали с толком, 15 августа противоборствующие стороны решились на прекращение огня и преступили к выработке условий капитуляции, последовавшей 2 сентября 1945 г. Соответствующий акт был подписан на борту американского линкора «Миссури», бросившего якорь в Токийском заливе. Так закончилась Вторая мировая война, последний этап которой был насыщен явно неадекватным применением силы, если выражаться языком современных американских политиков. Неадекватность была порождением растерянности администрации США в свете незапланированных превратностей мира послевоенного периода. Получив вместо ожидаемой возможности перекроить мировой порядок под себя необходимость соотносить свои желания с интересами Советского Союза, Белый дом в смятении решился на фактическое преступление, продемонстрировав тем самым возросшие возможности человечества, достигшего критической точки возможного самоуничтожения, с одной стороны. На другую чашу легло понимание необходимости создания сбалансированной системы, страхующей от опрометчивости «монополистов зла».

Именно такой облик и обрела послевоенная планета, где страх взаимоуничтожения возымел благотворный эффект, долго исключавший возможность крупных конфликтов. Отпущенный на волю «атомный джинн» был быстро связан и вопреки предназначению до сих пор несет в себе позитивный смысл. Поистине человечество достойно уважения за то, что, достигнув апогея насилия, нашло достаточно разума для быстрого обуздания «абсолютного зла». Хотя японцам, имевшим несчастье проживать в августе 1945 г. в Хиросиме и Нагасаки, от этого вряд ли легче.