Дипломная работа: Битва за Москву

Содержание

Введение

Глава I. Оборонительный период битвы за Москву

1.1 Положение советского общества и армии накануне битвы за Москву

1.2 Положение на фронтах к началу Московской битвы

Глава II. Положение в стране и на фронтах осенью 1941 года

2.1 Провал операции «Тайфун»

2.2 Ноябрьское наступление немцев на Москву

Глава III. Контрнаступление советских войск

3.1 Контрнаступление советских войск под Москвой

3.2 Ржевско-Вяземская операция

Заключение

Список литературы

Все дальше и дальше уходит в прошлое событие, какому по значению и масштабам нет равных. Речь идет о том незабываемом для нашего народа времени, когда казалось, что исход Великой Отечественной войны предрешен и падение Москвы – дело ближайших дней. Эту дату особенно бережно хранят в памяти ветераны, которые дошли до Берлина, вернулись из пекла войны живыми и одержали еще одну победу – подняли страну из руин.

За всю свою многовековую историю роль Москвы никогда прежде не становилась такой ответственной, как в войне с нацистской Германией. В годы Отечественной войны столица стала главным командным пунктом страны, откуда шло управление Вооруженными Силами Советской армии.

Битва под Москвой — яркий пример успеха, достигнутого в оборонительных сражениях, разгрома наступающего врага меньшими силами с последующим переходом в контрнаступление. Победа в Битве за Москву не просто способствовала укреплению антигитлеровской коалиции и расширению движения сопротивления народов Европы, но вдохновила советский народ и воинов Красной Армии на новые героические подвиги, подарила уже казавшуюся потерянной уверенность и непреклонную волю к полному разгрому врага. Советский народ и армия сотворили чудо, превратив эту кровопролитную и жестокую битву в феномен не только Великой Отечественной войны, но и всей Второй Мировой войны в целом.

В этой связи представляется актуальным освещение событий Московской битвы в рамках дипломной работы.

Тема дипломной работы сформулирована следующим образом: «Битва за Москву».

Цель работы: анализ событий Московской битвы.

В этой связи нами были выдвинуты следующие задачи:

1. Исследование Московской оборонительной операции 1941г.

2. Анализ проблемы создания условий для перехода советских войск в контрнаступление.

3. Освещение общего контрнаступления советских войск в 1942г.

Источниковая база работы весьма обширна. В ходе написания дипломной работы мы опирались на обширную документальную литературу[1] и статистические данные[2], посвященные битве под Москвой.

Весьма значительна отечественная мемуарная литература о битве под Москвой.[3] Необходимо отметить, что кроме ценнейшего материала о действиях Красной Армии, в воспоминаниях наших военачальников нередко дается информация о состоянии войск противника на различных этапах боевых действий. Особое место среди мемуаров занимают «Воспоминания и размышления» Г.К. Жукова.[4] В своей книге, в статьях и выступлениях на различных конференциях маршал не раз сопоставлял увиденное и пережитое им на фронте с документальными материалами, которые отложились в советских архивах. Анализировал он и немецкие источники, относящиеся к битве под Москвой. Мнение командующего фронтом, защищавшего столицу о способности германского командования предвидеть развитие событий представляет для нас особый интерес.

Нельзя не назвать и вышедшую в 1996 г. книгу П. Судоплатова «Разведка и Кремль».[5] Автор известный советский разведчик, возглавлявший в годы войны один из отделов разведки НКВД, рассказывает, что на стол советскому руководству в 1941 г. попали некоторые документы гитлеровского командования подтверждавшие, что затягивание войны означает возможное поражение вермахта.

Большое значение имеет использование в работе мемуаров немецких военачальников.[6]

Отметим, что послевоенная отечественная историография, описывая действия советских войск в ходе различных сражений, не раскрывала в полной мере положение на тот же период противной стороны. Советскими исследователями были опубликованы основные источники, посвященные советской армии во второй мировой войне, однако фундаментальный разбор конкретных сражений на этой основе не проводился.

Отечественные историки выделяют несколько этапов сражения под Москвой:

1. 30 сентября 1941 – 5 декабря 1941 г. – оборона столицы: советские войска отражали удары немецко-фашистских войск на Москву, в результате чего сорвали план противника по захвату столицы и создали условия для перехода в контрнаступление.

2. 5 – 6 декабря 1941 – 7 января 1942 гг. – контрнаступление: советские войска нанесли противнику крупное поражение и отбросили его войска от Москвы.

3. 8 января 1941 г. – 20 апреля 1942 г. – общее наступление Красной Армии на советско-германском фронте.

С конца 50-х годов в нашей стране появилось большое количество научных изданий, в которых исследовались крупнейшие операции, проводившиеся Красной Армией в годы войны. Битва под Москвой нашла отражение практически во всех книгах, выходивших в то время по данной теме. Важное место занимает второй том «Истории Великой Отечественной войны Советского Союза 1941–1945»[7], в котором с учетом достижений военно-исторической мысли того времени исследованы ход великой битвы, показано ее значение. Однако источники немецкой стороны в этой работе были представлены недостаточно.

В трудах, посвященных непосредственно Московской битве, в некоторой степени восполнялся пробел информации, относящийся к действиям противника. В них вводились в научный оборот многие сведения из мемуаров немецких военачальников. В трудах, посвященных разгрому немецко-фашистских войск под Москвой на основе новых архивных документов было приведено реальное соотношение сил на западном направлении в различные периоды битвы за столицу.

В 1965 г. в ознаменование 20-летия Победы Советского Союза в Великой Отечественной войне Москве было присвоено почетное звание «Город-герой». Это послужило стимулом для более широкого и углубленного Исследования Московской битвы в трудах по истории Великой Отечественной войны и второй мировой войны. Заметным событием нельзя назвать выход в свет 4-го тома «Истории второй мировой войны», в котором ряд глав посвящен битве под Москвой., т.к. это издание оказалось гораздо слабее выпущенных в свет ранее работ, посвященных Московской битве, т. к. оставался не до конца проясненным вопрос о значении этой битвы, о ее влиянии на ход войны. Так, если в 4-м томе 12-титомника «История второй мировой войны. 1939–1945» отмечалось, что успех, достигнутый Красной Армией зимой 1941/42 г., положил начало коренному «повороту» в войне, то в издании «Вторая мировая война. Краткая история» вместо «поворота» используется термин «перелом», а его началом называется Сталинградская битва. Недостатком этих общих работ оставалось слабое освещение планов и действий германской армии. Многие трагические страницы сражений под Вязьмой и Брянском в октябре 1941 г., неудачи соединений Красной Армии в период контрнаступления были не до конца исследованы по причине закрытости ряда архивных фондов, в которых отложились важные документы советского командования, а также в связи с отсутствием доступа к материалам германской стороны.

Этот пробел лишь в некоторой степени восполнялся в книгах, посвященных непосредственно Московской битве. Так, в труде Д.З. Муриева «Провал операции «Тайфун»[8] приводятся документы германского командования о подготовке операции по захвату Москвы, опубликованы данные о соотношении сил сторон, сформулированы положения о превосходстве советского военного искусства над военным искусством противника.

В начале 1991 г. был опубликован труд академика А.М. Самсонова «Москва, 1941 год: от трагедии поражений — к великой победе».[9] Автор, опираясь на широкий круг источников, исследует многие страницы битвы под Москвой, которые ранее не получили должного освещения. Он подчеркивает, что битва под Москвой положила начало «коренному перелому» в ходе антифашистской войны свободолюбивых народов.

В наши дни работа по исследованию Московской битвы не прекращается. Выходят в свет труды, которые объективно освещают события того периода, заполняют остающиеся белые пятна в истории войны. Среди них, в первую очередь, следует назвать книгу генерала армии М.А. Гареева «Неоднозначные страницы войны».[10]

Многие ранее неизвестные факты о боевых действиях советской и германской авиации в период сражений у ворот столицы приведены в вышедшей вначале 1999 года книге Д.Б. Хазанова «Неизвестная битва в небе Москвы 1941–1942 гг. Оборонительный период».[11] Автор, используя большой объем документов, материалы российских и немецких архивов, рассказывает о самоотверженности наших летчиков, вступивших в смертельную схватку с лучшими асами «люфтваффе». В книге широко представлены советские и германские боевые донесения, исторические справки, журналы боевых действий авиационных соединений. Сравнение данных противоборствующих сторон позволило сделать исследование Д.Б. Хазанова содержательным и объективным.

Представляет значительный интерес монография М.Ф. Мягкова «Вермахт у ворот Москвы»[12], в которой предпринята попытка детальным образом исследовать Московскую битву с точки зрения тактических и стратегических просчетов немецкой армии. В работе использовано значительное количество немецких источников, подробно рассмотрены и проанализированы операции Московской битвы.

Статьи о Московской битве сегодня нередко можно встретить также в популярных газетах и журналах.[13] Среди прочих, выходят и такие публикации, в которых раскрывается во многом неоднозначная картина войны на советско-германском фронте через воспоминания бывших военнослужащих как Красной Армии, так и вермахта. Факт этот отрадный, поскольку ни один документ не заменит живого слова человека о событиях тех далеких лет.

Нельзя не упомянуть о книге В. Суворова «Ледокол», наделавшей много шума. Автор придерживается следующей точки зрения: СССР первым готовился напасть на Германию, в этой связи нападение Германии на СССР носит превентивный характер. «Великое отступление» Красной Армии летом – осенью 1941г. автор объясняет именно тем фактом, что СССР не успел до конца укрепиться на новых границах и не ожидал, что Германия первой нарушит подписанный в 1939г. Пакт о ненападении.[14]

В целом отечественная историография Московской битвы обстоятельна и разнообразна. В ней нашли освещение разные аспекты сражений у стен столицы. В научный оборот введен огромный документальный материал. Тем не менее, остается проблема более полного освещения этого события с учетом немецких источников, анализа имеющегося теперь в распоряжении историков трофейного материала.

Все упомянутые выше издания значительно помогли при написании настоящей работы.

Хронологические рамки работы совпадают с датой битвы за Москву: нижний предел – 30 сентября 1941г.– начало оборонительных сражений Красной Армии битвы за Москву, верхняя граница – 20 апреля 1942г. – совпадает с датой затухания общего наступления советских войск, начавшегося в ходе успеха обороны Москвы.

Нашей дипломной работой мы стремился внести свой посильный вклад в дальнейшее изучение исторических событий, которые развернулись в годы войны на дальних и ближних подступах к столице нашего государства, и по возможности, остановиться на тех проблемах, освещение которых до недавнего времени было крайне недостаточным.

Осенью 1941 года под Москвой решалась судьба военной кампании.

Москва — политический, экономический и культурный центр нашей страны, символ российской государственности. Здесь сходятся крупнейшие железные и автомобильные дороги, воздушные магистрали и водные пути. Москва лежит на линии, которая разделяет европейскую Россию на две части — северную и южную. Она связывает их так же, как она связывает запад и восток государства. Москва, как сердце России, является понятием и духовным, и материальным.

Москва не один раз становилась жертвой вражеского нашествия— ее завоевывали татары, поляки, французы; но никогда так остро судьба всей страны не зависела от удержания этого города, как в 1941 году. Что же в действительности произошло тогда под Москвой? Столкнувшиеся не на жизнь, а на смерть противоборствующие стороны — обороняющаяся Красная Армия и германский вермахт — решали важнейший для себя вопрос: за кем останется победа не только в этой битве, но и в войне в целом.

К началу 1940-х гг. влияние политико-географических факторов на военную стратегию ведущих мировых держав достигло, пожалуй, наивысшей отметки. С захватом Москвы — ключевого пункта «восточной кампании» вермахта в 1941 году, согласно немецким планам, Советский Союз должен был быть поставлен на колени; удержание столицы давало возможность советскому народу получить необходимое время для развертывания в полном масштабе военной экономики, мобилизации всех ресурсов на разгром врага.

Потерпев серьезную неудачу в попытке с ходу прорваться к Москве, гитлеровское руководство начало планомерную подготовку наступления на советскую столицу. Этот план являлся составной частью большого осеннего наступления гитлеровцев на восточном фронте. Общая цель его заключалась в том, чтобы решительными ударами на всех трех стратегических направлениях добиться разгрома Советской Армии и завершить до зимы наступление на востоке. Главный удар, как и летом, решено было нанести на московском направлении, продолжая одновременно наступать на Ленинград и Ростов-на-Дону.[15]

Московская битва начиналась в крайне тяжелой для СССР военной обстановке. Прошло всего немногим более трех месяцев, как Советский Союз вступил в войну. В то исключительно трудное и грозное время СССР пришлось одному вести борьбу с превосходящими и хорошо технически оснащенными войсками фашистского блока. Антигитлеровская коалиция только складывалась. Национально-освободительное движение народов европейских стран, находившихся под пятой фашизма, еще не приобрело в сколько-нибудь значительного размаха. Надежд на открытие второго фронта в ближайшее время никаких, конечно, не было. Тыл фашистской Германии был обеспечен, как никогда. Весь военно-экономический потенциал европейских стран использовался германскими фашистами для нужд агрессивной войны, для завоевания мирового господства и прежде всего сокрушения СССР.

К осени 1941 года стратегическое положение Советской Армии оставалось крайне напряженным. Наши войска вынуждены были отступить к Ленинграду, оставить Смоленск и Киев. Создалась угроза Харькову, Донбассу и Крыму.

В конце сентября 1941 года вермахт вместе с вооруженными силами европейских союзников Германии имел на советско-германском фронте 207 дивизий. Всего в сухопутных войсках противника, действовавших против СССР, насчитывалось 4300 тысяч человек, 2270 танков, свыше 43 тысяч орудий и минометов и 3050 самолетов.[16]

В советских войсках в действующей армии на 1 октября 1941 года было 213 стрелковых, 30 кавалерийских, 5 танковых и 2 мотострелковые дивизии, 18 стрелковых, 37 танковых и 7 воздушно-десантных бригад. Средняя численность стрелковой дивизии составляла около 7,5 тысячи человек, а кавалерийской и танковой — 3 тысячи. Всего в действующей армии насчитывалось 3245 тысяч человек, 2715 танков, 20 580 орудий и минометов и 1460 самолетов (без учета дальнебомбардировочной авиации).[17]

На огромном фронте — от Баренцева до Черного моря — развернулась гигантская борьба, центр которой находился на Западном стратегическом направлении. Здесь, на пути к Москве, обе стороны сосредоточивали свои главные силы, здесь решалась судьба войны.

Военное и политическое руководство нацистской Германии отчетливо представляло, что, пока Москва остается вдохновляющим и организующим центром борьбы против германского фашизма, ему не добиться победы над Советским Союзом.

Вот почему с первых же дней подготовки войны против Страны Советов в планах фашистского верховного главнокомандования Москва являлась одним из важнейших стратегических объектов, который гитлеровцам хотелось во что бы то ни стало добиться этой цели фашистское руководство стремилось на протяжении всей летне-осенней кампании 1941 года. Не отказывалось оно от этой цели и в 1942 году.

И если в августе 1941 года часть ударных сил группы армий «Центр» в срочном порядке была повернута гитлеровским командованием на юг, то это произошло не в результате пересмотра взглядов на стратегическое и политическое значение Москвы, которую гитлеровцы к тому времени продолжали считать «центром большевистского сопротивления»; условия непредвиденной и далеко не благоприятной для фашистского командования фронтовой обстановки, сложившейся в тот момент, вынудили Гитлера пойти на это) Как известно, в июле и начале августа в ходе Смоленского сражения войска Советской Армии беспримерной стойкостью в обороне и своими смелыми контрударами нанесли крайне чувствительный урон войскам группы армий «Центр», сорвали их первую попытку с ходу прорваться к Москве и заставили их перейти здесь к обороне. В то же время войска Юго-Западного фронта упорной обороной на длительное время сковали главные силы немецко-фашистской группы армий «Юг» под Киевом, продолжая создавать явную угрозу правому крылу группы армий «Центр», наносившей основной удар по столице.[18]

Срыв попыток фашистских войск летом 1941 года прорваться к Москве дал возможность советскому народу выиграть драгоценное время, чтобы более тщательно подготовиться к обороне своей столицы и укрепить подступы к ней. Под руководством ЦК партии и Государственного Комитета Обороны партийные и военные органы проводили колоссальную работу, направленную на всемерное повышение мощи нашей армии и создание крепкой обороны.

Уже в конце июня 1941 года трудящиеся Москвы начали организовывать вооруженные боевые отряды и группы. Центральный Комитет партии поддержал эту инициативу москвичей. Была поставлена задача в предельно короткие сроки создать мощные формирования народного ополчения и истребительные батальоны, которые оказали бы серьезную помощь войскам Советской Армии. Эта задача была успешно решена. В течение трех дней в приемные комиссии Москвы и области поступило 310 тысяч заявлений о добровольном зачислении в ряды ополченцев (в том числе 170 тысяч в Москве и 140 тысяч в Подмосковье). Удовлетворить желание всех патриотов не представлялось возможным. Необходимо было учитывать потребности московских предприятий в квалифицированной рабочей силе. Сформировали 12 дивизий народного ополчения, которые были направлены на боевые позиции, создававшиеся в тылу войск Западного фронта.[19]

Мероприятия Государственного Комитета Обороны и Ставки, направленные на укрепление противовоздушной обороны столицы, а также большая работа, проделанная партийными организациями по подготовке населения Москвы к борьбе с воздушным противником, резко повысили мобилизационную готовность к отражению воздушного нападения. Благодаря хорошо продуманной системе ПВО, воинскому мастерству и героизму ее бойцов и командиров Москва была спасена от крупных разрушений. За период с 21 июля по 15 августа 1941 года из 1700 вражеских самолетов, участвовавших в 18 налетах на Москву, в город прорвалось лишь 70. При этом на подступах к столице было сбито около 200 бомбардировщиков противника.[20]

Большое внимание уделялось созданию мощных оборонительных рубежей на подступах к столице и подготовке самого города к обороне. Усилия военного командования и партийных органов Москвы и области сосредоточились на строительстве в тылу войск Западного фронта Вяземской линии обороны. Вместе с населением Смоленщины героически трудились десятки тысяч москвичей. 16 июля Государственный Комитет Обороны принял решение о строительстве Можайской линии обороны. Здесь также ежедневно в течение длительного времени работало 85—100 тысяч москвичей, причем три четверти строителей составляли женщины. Это был подвиг москвичей, заслуживший большую признательность всего советского народа.

Осенью 1941 года Москва стала прифронтовым городом. Политический штаб страны — Центральный Комитет партии, Государственный Комитет Обороны, Ставка Верховного Главнокомандования, которые в продолжение всей Московской битвы оставались в столице,— принял все меры к ее превращению в несокрушимую крепость, к мобилизации и развертыванию новых сил. Главным рубежом обороны была определена Можайская линия, протянувшаяся от Волоколамска до Калуги. Наряду с этим создавалась оборонительная линия непосредственно на ближних подступах к столице. Оборона Москвы стала всенародным делом.

В конце сентября 1941 года еще нельзя было говорить о завершении перестройки нашего народного хозяйства в соответствии с военным временем. Вынужденное оставление врагу богатых промышленных и сельскохозяйственных районов и продолжающаяся эвакуация большого числа важнейших промышленных предприятий на восток создавали чрезвычайные трудности для быстрого наращивания темпов военного производства. Поэтому промышленность далеко не обеспечивала производства боевой техники и вооружения в том количестве, которое было необходимо для удовлетворения потребностей армии и флота.

Ленинград находился в блокаде. Тяжелой была и потеря всей территории Украинской ССР с Донбассом. Достаточно указать, что Донецкий угольный район до войны давал около 57% всей добычи угля в СССР. На территорию Советского Союза, оккупированную войсками фашистской Германии к ноябрю 1941 года, до войны приходилось 63% всей добычи угля, 68% всей выплавки чугуна, 58% всей выплавки стали, 60% всего производства алюминия, 38% всей валовой продукции зерна, 84% всего производства сахара и т.д.[21]

Из-за угрозы ряду центральных промышленных областей Европейской части СССР продолжались перебазирование промышленных предприятий и эвакуация населения из этих областей в восточные районы Советского Союза. В этот период многие из эвакуированных на восток предприятий находились еще в стадии развертывания и не давали продукции. Все это привело в конце 1941 года к резкому сокращению выпуска вооружения и боеприпасов. При этом наибольшее падение производства вооружения и боеприпасов относится к октябрю и особенно ноябрю 1941 года. Так, например, боевых самолетов в ноябре 1941 года было выпущено в 4,5 раза меньше, чем в сентябре того же года.

Следует при этом отметить, что во втором полугодии 1941 года начался выпуск более совершенных типов самолетов, принятых на вооружение накануне войны (МиГ-3, ЛаГГ-3, Як-1, Ил-2, Пе-2). Выпуск самолетов, не отвечавших по своим тактико-техническим данным требованиям войны (И-16, И-153, СБ, Як-2 и др.), был прекращен. Советская танковая промышленность давала на вооружение армии танки, обладавшие высокими боевыми качествами (КВ, Т-34, Т-60).[22]

Во втором полугодии 1941 года значительное внимание уделялось производству автоматического оружия, минометов, противотанковых средств и орудий средних калибров. Так, например, по сравнению с первым полугодием выпуск ручных пулеметов увеличился почти в 16 раз, пистолетов-пулеметов – почти в 29 раз, минометов – в 3,8 раза. Было восстановлено производство 45-мм противотанковых пушек, промышленность начала осваивать производство новых 57-мм противотанковых пушек. В октябре 1941 года начался выпуск противотанковых ружей.[23]

В декабре 1941 года падение производства прекратилось и вновь началось постепенное увеличение выпуска боевой техники и вооружения. Уже в декабре выпуск по сравнению с ноябрем увеличился: винтовок и карабинов на 27%, орудий на 20%, танков на 38%, боевых самолетов почти на 55%, минометов почти в 2 раза и противотанковых ружей в 2,2 раза. Выпускаемое промышленностью СССР вооружение не обеспечивало даже восполнения тех больших потерь, которые были понесены Красной Армией в приграничных сражениях и за время последующего отступления. Между тем в стране шло усиленное формирование новых соединений, которые также требовали значительного количества вооружения.

Особенно тяжело было с обеспечением действующей армии боеприпасами. Многие склады с боеприпасами, созданные до войны на территории западных приграничных округов, были потеряны РККА при отступлении.[24]

Хотя выпуск боеприпасов во второй половине 1941 года по сравнению с первым, довоенным полугодием увеличился по артиллерийским выстрелам в 2,3 раза, а по минометным выстрелам – в 1,7 раза, войска продолжали ощущать в них острую нужду.

Несмотря на чрезвычайные трудности, обусловленные неудачами на фронте в ходе летнее-осенней кампании 1941 года, воля и готовность советских людей продолжать борьбу с вероломным врагом до полной над ним победы не были сломлены, а, наоборот, продолжали крепнуть. Советский народ отдавал своим Вооруженным Силам все, что было в его распоряжении. Патриотические дела советских людей нашли свое выражение в массовом приходе женщин, подростков, стариков на производство, в сборе личных средств и сбережений на военные нужды. Рабочие, крестьяне и интеллигенция самоотверженно трудились в целях обеспечения фронта всем необходимым.[25]

Большую работу по мобилизации сил трудящихся на оборону столицы проводили Московский горком, обком и райкомы партии, партийные организации. Они сосредоточили свои усилия на формировании народного ополчения, коммунистических и рабочих рот и батальонов, развертывании партизанского движения, строительстве оборонительных сооружений, увеличении производства оружия на предприятиях столицы и области. В начале июля в Москве было сформировано 12 дивизий народного ополчения численностью 120 тысяч человек. Почти половину их составляли коммунисты и комсомольцы. 42 тысячи человек вступили в войска Московской противовоздушной обороны и в истребительные батальоны. В октябре были сформированы еще 4 дивизии, а также

25 батальонов из состава МПВО. Только за первые пять месяцев войны в действующую армию влились около 110 тысяч московских коммунистов, в том числе большая часть партийного актива столицы.

Общая обстановка, сложившаяся на советско-германском фронте в конце осенью 1941 года, была исключительно напряженной для Советского Союза и его Вооруженных Сил. К этому времени немецкая армия захватила ряд важных в экономическом и стратегическом отношениях районов СССР и, продолжая наступление на центральном участке фронта, создала непосредственную угрозу Москве и всему Московскому промышленному району. Инициатива действий продолжала оставаться в руках немецких войск.[26]

12 октября Государственный комитет обороны СССР (ГКО) принял решение о строительстве оборонительных рубежей непосредственно в районе столицы. В 15-20 км от Москвы намечалось построить главный рубеж, а городской рубеж должен был пройти по окружной железной дороге. На строительство оборонительных сооружений было мобилизовано 450 тысяч жителей столицы, 75% из них составляли женщины. В короткий срок был построен внешний оборонительный пояс и возведены укрепления внутри города. Москва была полностью готова оказать сопротивление вероятной опасности – наступлению немецких войск.

Сложившееся положение потребовало массовой эвакуации из Москвы и Подмосковья промышленных предприятий, учреждений, научно-исследовательских и учебных институтов.

В обстановке нараставшей опасности в короткие сроки партийные, советские и хозяйственные организации столицы провели огромную работу по эвакуации. Начиная с 15 октября ежедневно десятки предприятий и учреждений вывозились на восток железнодорожным, водным и автомобильным транспортом.[27]

Приступив к массовой эвакуации, Московский городской комитет партии и Московский Совет недостаточно разъяснили ее необходимость населению. Патриотические настроения рабочих и уверенность в разгроме врага под Москвой были настолько сильны, что на некоторых предприятиях часть рабочих противилась выезду на восток. Партийным и советским работникам приходилось не раз выступать на фабриках и заводах, разъяснять рабочим, почему нужна эвакуация.

За полтора месяца было эвакуировано на восток около 500 крупнейших фабрик и заводов, более миллиона квалифицированных рабочих, инженерных и научных работников, много учреждений, театров, музеев. В городе остались коммунальные предприятия, работники городского хозяйства, транспорта, торговли, хлебозаводов, лечебных учреждений и местной промышленности.

В результате эвакуации заводов на некоторое время резко сократилось производство боеприпасов и вооружения, а необходимость в них была исключительная. Особенно нужны были армии новые виды вооружения: автоматы, реактивные установки и снаряды к ним, новейшие системы противотанковых орудий.

МГК ВКП(б) и Московский Совет приняли самые срочные меры к перестройке предприятий местной промышленности и городского хозяйства на производство боеприпасов и вооружения. На время пришлось отказаться от ремонта городского транспорта и производства предметов потребления.

Производство автоматов, минометов, снарядов, мин и гранат было налажено даже на посудных и галантерейных фабриках. Игрушечные фабрики стали производить бутылки с горючей смесью.

Партийные и советские организации столицы заново создали после эвакуации военную промышленность и подготовили новые кадры квалифицированных рабочих, преимущественно женщин В результате принятых мер уже к началу декабря из 670 подчиненных Моссовету предприятий 654 производили боеприпасы и вооружение, а удельный вес производства военной продукции достиг 94 процентов к общему выпуску продукции этих заводов и фабрик.[28]

Несмотря на тяжесть обстановки и горечь поражений, не была поколеблена воля москвичей. Напротив, с каждым днем возрастали их энергия и стойкость. В залитых светом, затемненных снаружи цехах фабрик и заводов день и ночь ковалось оружие для разгрома врага. Снаряды и автоматы, гранаты и мины, самолеты и реактивные установки, шинели и обувь — все это готовила Москва для защитников Родины.

С самого начала Великой Отечественной войны наиболее опасное для Советского Союза направление обозначилось в полосе удара немецкой группы армий «Центр». Мощнейшая группировка вермахта под командованием опытного военачальника фельдмаршала фон Бока продвигалась к Москве по кратчайшему маршруту. Известно, что германское командование отводило захвату столицы особое значение; предполагалось, что с достижением этой цели война будет выиграна. Действительно, успехи немецких войск при окружении частей Западного фронта под Белостоком и Минском, Смоленское сражение, «битва на уничтожение» под Брянском и Вязьмой, казалось, ставили советское государство в безвыходную ситуацию. Весьма значительны были потери Красной Армии и на других участках советско-германского фронта — под Уманью, Лугой, Киевом. Они также во многом определили исход летней кампании 1941 г. и позволили командованию вермахта надеяться на полное истощение резервов Советского Союза.[29]

Детальный анализ обстановки на советско-германском фронте на начало августа 1941 г. позволяет сделать вывод, что в это время московское направление продолжало оставаться решающим. Временная задержка продвижения частей ГА «Центр» на восток была болезненна для германских генералов, рассчитывавших завершить к этому времени уничтожение основных сил Красной Армии, однако, она не влияла пока на осуществление общей стратегической концепции «блицкрига». В телеграмме германского генштаба от 31 июля 1941 г. группе армий «Центр» было приказано по-прежнему «готовиться к наступлению на Москву».[30]

К тому времени германская армия столкнулась на Восточном фронте с такими трудностями, которые можно отнести к логическому следствию завышения задач для немецких групп армий, обозначенных в плане «Барбаросса». Реалией лета 1941 г. стало все возрастающая дистанция между боевыми возможностями вермахта и поставленными перед его силами стратегическими целями. Наступая на громадной территории, немецкие войска физически не могли сохранять ударную мощь на всех участках фронта. Крепкая советская оборона в районе Смоленска, положение на флангах ГА «Центр», обстановка, сложившаяся в районе Киева и Ленинграда не позволяли немецким войскам наступать широким фронтом в глубь территории Советского Союза. Предпосылкой к дальнейшему продвижению ГА «Центр» на восток могло стать успешное завершение уничтожения частей 16-й, и 20-й советских армий, отрезанных в районе севернее и северо-восточнее Смоленска. Однако мужество советских воинов не позволило немецкой армии добиться желаемого результата. Войска Западного фронта под командованием маршала С. Тимошенко предприняли энергичные меры по выводу окруженных частей на восток. В результате, основным силам 16-й и 20-й армий удалось переправиться на восточный берег Днепра у Соловьевской переправы и занять там новую линию обороны. Контрудары Красной Армии продолжались с всё возрастающей силой. Ожесточенные бои на этом участке не утихали вплоть до середины сентября 1941 г. Немецкие войска несли серьезные потери. На начало сентября, в результате непрерывных сражений, боевая численность пехотных подразделений ГА «Центр» снизилась настолько, что начала внушать опасения немецкому командованию.[31]

Война с Россией пошла для Германии по другому сценарию, чем с Польшей и западноевропейскими странами. Гитлеру не удалось здесь получить полную свободу действий. Первая причина приостановки немецкого наступления на Москву — советское сопротивление под Смоленском; вторая (но не менее важная)— сопротивление на других участках фронта. Именно упорная оборона Красной Армии на флангах советско-германского фронта отвлекла соединения вермахта, предназначенные для удара по столице. Проводимая переброска 2-й танковой группы и 2-й армии на юг отнюдь не являлась тем мероприятием, которое создавало выгодные условия для «очищения позиции в центре», но была вынужденной и чрезвычайной мерой. Приостановка операций вермахта непосредственно против сил Красной Армии прикрывавших столицу создавала для ОКВ и ОКХ проблему нехватки времени, грозила затяжной войной, к которой Германия не была готова.[32]

Однако это не означало, что опасность, нависшая над Советским Союзом, уменьшилась. Напротив, германская армия готовилась к нанесению в ближайшие недели решающих ударов на Ленинград, Крым и Донбасс. Эти удары призваны были окончательно сокрушить советский военный потенциал и создать выгодные предпосылки для завершающего всю «восточную кампанию» наступления на Москву.

Нельзя не сказать в этой связи и о значении советской обороны под Киевом. С позиции сегодняшнего дня легко критиковать решение Ставки ВГК не отдавать врагу столицу Советской Украины и не отступать за Днепр (против чего, в частности, выступал в конце июля 1941 г. тогдашний начальник Генштаба РККА генерал армии Г.К.Жуков).[33]

Действительно, в последствии, восточнее Киева, было окружено и уничтожено несколько советских армий. Но сегодня ясно и другое — Гитлер не смог бросить все силы на захват Москвы, не взяв Киева, не обезопасив южный фланг ГА «Центр». Немцы повернули свои войска с главного направления, но потеряли при этом время и силы. Благодаря отсрочке наступления на столицу, Советскому Союзу удалось подготовить новые резервы. Значительная их часть была направлена затем на Юго-Западный фронт, чтобы закрыть образовавшуюся там брешь, но основная масса свежих советских соединений перебрасывалась к Москве и участвовала впоследствии (начиная с конца октября — ноября месяца) в Московской битве. Во многом благодаря этим резервам столица была спасена. Некоторые современные исследователи отмечают, что войска Юго-Западного фронта в любом случае были обречены на тяжелое поражение.[34]

6 сентября 1941 г. немецким войскам была отдана директива № 35. Согласно ей, германское верховное командование намечало в ближайшее время провести последовательно две крупные операции. Первая— уничтожение советских войск под Киевом силами групп армий «Центр» и «Юг», и вторая — после устранения угрозы южному флангу группы «Центр»— решительное наступление войск генерала фон Бока на Москву. Именно со дня выхода этой директивы берет начало непосредственная подготовка германской операции по захвату советской столицы, позже получившей кодовое наименование «Тайфун». Намеченный в ее тексте общий замысел наступления на Москву был в сентябре месяце доработан, а затем оформлен в виде приказов группы армий «Центр», в которых детально излагались задачи каждого объединения. Основная идея разгрома соединений Красной Армии на западном направлении заключалась в следующем: создать на флангах ГА «Центр» «сильные танковые части, и, в результате двойного охвата в направлении города Вязьма, уничтожить противника, находящегося восточнее Смоленска».[35]

Для удара моторизованных сил намечались два направления: «Первое — на южном фланге, предположительно, в районе юго-восточнее Рославля [4-я армия] с нанесением удара на северо-восток»— туда перебрасывались свежие 5-я и 2-я танковые дивизии; и «второе— в районе 9-й армии с нанесением удара через Белый»— в этот район должны были быть подтянуты значительные силы из ГА «Север». Указывалось, что «только после того, как основная часть сил группы Тимошенко, в результате этой операции будет уничтожена, группе армий «Центр», примыкая справа к р. Ока и слева к верховьям Волги, начать преследование противника в направлении на Москву». Германским ВВС ставилась задача поддержать наступление «особенно на северо-восточном направлении». Основные силы 2-го воздушного флота также должны были действовать на флангах.

Второй этап наступления (преследование противника до ворот Москвы) намечалось обеспечить: с южного фланга — продвижением «высвобождающихся моторизованных частей» с фронта ГА «Юг» в северо-восточном направлении, а с северного — наступлением ГА «Север» по обе стороны оз. Ильмень и навстречу финской «Карельской армии». Отдельным пунктом Гитлер подчеркивал необходимость сокращения сроков подготовки и проведения операций.[36]

К началу операции общая численность ГА «Центр» достигла 1800000 человек. Она имела — свыше 14 тыс. орудий и минометов, около 1390 самолетов. В общей сложности, к наступлению готовилось 78 дивизий (включая 14 танковых и 8 моторизованных). Авиационное обеспечение осуществлял 2-й воздушный флот генерал-фельдмаршала А. Кессельринга в составе двух авиакорпусов и одного зенитного корпуса.[37]

Германские силы на московском направлении составляли теперь 42 % личного состава, 75 % танков, почти половину самолетов, 33 % орудий и минометов из общего количества, находящегося на всем Восточном фронте. Показательно, что по сравнению с 22 июня 1941 г. в состав ГА «Центр» входило теперь на два объединения больше,— добавились 2-я армия и 4-я танковая группа; а общее число дивизий увеличилось в 1,5 раза. Никогда немцы не использовали столь огромных сил в составе одной группы армий и не развертывали на одном стратегическом направлении три танковых объединения из четырех.

Силы противостоящей группировки Красной Армии значительно уступали войскам ГА «Центр». В состав советских соединений на московском направлении входило: 1.250 тыс. чел., 7,6 тыс. орудий и минометов, 990 танков, 667 самолетов. По последним уточненным данным количество советских самолетов на московском направлении было большим. Можно даже говорить о примерном равенстве авиационных сил сторон на 1 октября 1941 г. Во фронтовой авиации имелось тогда 568 самолетов (389 исправных), а в 6-м истребительном корпусе ПВО (командир — полковник И.Д. Климов)— 432 (343 исправных). Более того, через несколько дней после начала битвы Ставка привлекла к ударам по немецким войскам пять дивизий дальней бомбардировочной авиации.[38]

Чрезвычайно важное значение для успеха операции «Тайфун» имело более чем полуторное превосходство немецких войск в танках.

К началу операции «Тайфун» общая ситуация на советско-германском фронте оставалась крайне тяжелой для Красной Армии. На ряде направлений немцам удалось добиться новых крупных успехов.

В середине сентября 1941 г. части Красной Армии на Украине оказались в критической ситуации. 12 сентября войска 1-й танковой группы (командующий генерал Э.Клейст) ГА «Юг» развернули наступление с Кременчугского плацдарма на Днепре и прорвали фронт обороны советских войск. 16 сентября они соединились в районе Лохвицы со 2-й танковой группой, наступавшей в южном направлении. 5-я, 37-я, 26-я армии и частично войска 38-й и 21-й армий Юго-Западного фронта оказались в окружении. Большая часть советских солдат и офицеров попала в плен. По отечественным данным весь Юго-Западный фронт потерял безвозвратно в Киевской оборонительной операции с 7 июля по 26 сентября 1941 г.— 531 тыс. чел.[39]

Положение на московском направлении в середине сентября 1941 г. более или менее стабилизировалось. Части Западного, Резервного и Брянского фронтов пополнялись личным составом и техникой. Несмотря на тяжелейшие потери июля-начала августа 1941 г. войска Красной Армии, прикрывавшие путь на Москву, не только не утратили своей боеспособности, но и продолжали ее наращивать. В августе-сентябре 1941 г., с прибытием на фронт свежих сил, ими было проведено ряд частных наступательных операций. 6 сентября 1941 г. войска 24-й армии (командующий генерал-майор К. Ракутин) выбили немцев из Ельни. Освобождение этого города имело для Красной Армии огромное значение как в военном, так и в моральном плане: во-первых, устранялся опасный плацдарм для наступления на Москву; во-вторых, советские бойцы воспрянули духом, они увидели, что врага можно успешно бить и гнать на запад. Взятие Ельни, по сути дела, являлось первой серьезной и удачно проведенной наступательной операцией Красной Армии.

Руководство вермахта после разгрома советского Юго-Западного фронта под Киевом, практически поставило крест на способности СССР продолжать активные боевые действия и считало, что Красная Армия едва ли сможет создать сплошной фронт между Ладожским озером и Черным морем, и тем более его удержать. Уже после войны бывший начальник генштаба сухопутных войск Ф. Гальдер признался известному английскому историку Б. Лидделл Гарту, что Гитлер после битвы под Киевом прямо заявил: «с Россией в военном отношении покончено».[40]

Однако советская Ставка ВГК была другого мнения о своих силах, и даже, напротив, рассчитывала в будущем развернуть наступательные операции против группировки фон Бока. К сожалению, советское верховное командование, несмотря на многочисленные предупреждения об активной подготовке немецкого наступления на столицу (в том числе от командующего Западным фронтом генерал-полковника И.Конева), не сумело определить точное время его начала. Кроме того, командованием Западного, Резервного и Брянского фронтов были допущены непростительные просчеты при анализе ситуации на фронте. К этому можно отнести проведение поощряемых Ставкой ВГК частных наступательных операций в ущерб укреплению оборонительных позиций, а также неправильное определение направления возможных главных ударов немецких войск (основные силы советских фронтов прикрывали район шоссе Смоленск-Вязьма-Москва). В частности, генерал Конев 26 сентября докладывал Сталину и Шапошникову, что по материалам опроса пленного летчика «противник готовится к наступлению в направлении Москвы, с главной группировкой вдоль автомагистрали Вязьма-Москва…»[41]

Таким образом, реалистическая оценка советским военным руководством сложившейся обстановки в конце сентября 1941 г., решительные действия некоторых командующих на фронте, более тщательный анализ данных разведки (следствием которого должно было стать иное распределение советских сил на московском направлении) могли бы предотвратить катастрофические последствия окружения советских войск под Вязьмой и Брянском.

В конце сентября ситуация на всех фронтах складывалась для Красной Армии крайне неблагоприятно. Обстановка на московском направлении зависела от положения в стране в целом, а оно оставалось сложным, трудным и напряженным. Ввиду вынужденного отхода советских частей германским войскам удалось захватить наиболее развитую в промышленном отношении территорию европейской части СССР. К концу сентября 1941 г. Советское государство лишилось донецкого угля, многих металлургических предприятий, продовольствия Украины, что привело к резкому сокращению производственных, материальных и продовольственных ресурсов. Чтобы обеспечить всем необходимым вооруженные силы, советскому народу приходилось максимально напрягать все свои силы для налаживания массового производства боевой техники и вооружения, в условиях когда значительная часть предприятий эвакуировалась на восток.[42]

Нельзя сбрасывать со счетов и то обстоятельство, что многое в грядущей битве должно было решиться благодаря действиям конкретных сил и их руководства. В этой связи, следует отметить, что численное превосходство немецких войск, боевой опыт германских генералов, неожиданность начала операции и ошибки советского командования— сыграли роковую роль в трагедии частей Красной Армии под Вязьмой и Брянском.[43]

Немецкое наступление на орловском направлении началось 30 сентября, а на вяземском— 2 октября 1941 г.

Дивизии 47-го и 24-го моторизованных корпусов танковой группы Гудериана нанесли удар по войскам левого крыла Брянского фронта. Соединения группы генерала А.Н. Ермакова, (три стрелковые, две кавалерийские дивизии, две танковые бригады) развернутые на этом направлении оказались неподготовленными к такому развитию событий. В первый день наступления 2-я танковая группа вышла в тыл советской 13-й армии. 1 сентября соединения 47-го корпуса захватили Севск и устремились на север. 24-й корпус, наступая на орловском направлении, к исходу дня увеличил глубину прорыва до 80 км. Немцы окружили две дивизии 13-й армии и отрезали от главных сил фронта группу Ермакова. Успех 2-й танковой группы во многом был предопределен активностью 2-го воздушного флота «люфтваффе», авиационные соединения которого поддерживали танки Гудериана. И хотя ненастная погода несколько помешала работе немецкой авиации, все же бомбежка войск Брянского фронта началась одновременно с артиллерийской канонадой. В общей сложности немцы задействовали здесь около 300 боевых машин. Германские самолеты буквально утюжили советские оборонительные позиции, расчищая путь для механизированных колонн вермахта.[44]

К исходу дня части генерала Гота (3-я танковая группа) прорвали советский фронт на стыке 19-й и 30-й советских армий, а группа генерала Гепнера (4-я танковая группа)— в полосе обороны 43-й армии, к югу от Варшавского шоссе. В дальнейшем 4-я танковая группа смяла советские части и нанесла удар уже по второму эшелону Резервного фронта,— по войскам 33-й армии. К сожалению, все внимание Ставки ВГК в этот момент было приковано к Орловскому и Брянскому направлениям, а также к положению в районе Харькова. К этому времени 2-я танковая группа углубилась в полосу обороны Брянского фронта уже на 120 км. Но ситуация в районе Вязьмы не рассматривалась пока как критическая.[45]

Советское верховное командование не смогло оперативно среагировать на изменение обстановки и предотвратить дальнейший прорыв германских моторизованных соединений. В Генштаб РККА поступали пока донесения об успешных действиях в обороне 16-й, 20-й и 24-й армий Западного и Резервного фронтов и мало кто мог поверить, чтобы немецкие танки вышли уже на шоссе Спас-Деменск — Юхнов, обходя основную группировку советских войск.

4 октября германскому военному руководству стало ясно, что советские войска не проводят планомерный отход на запасные позиции, а обороняются, оказывая различное по силе сопротивление. Более того, командование Красной Армии продолжало удерживать участок фронта между флангами прорывов немецких соединений. Оно пока не знало, что вечером 4 октября потеряло последний шанс для отвода войск в центре, и что провести организованно отступление теперь уже не удастся. Бронированные клинья 3-й и 4-й танковых групп продолжали развивать наступление в направлении Вязьмы, охватывая силы Западного и Резервного фронтов.

Как и на брянском направлении, немецкие прорывы на Вязьму осуществлялись после соответствующих обработок советской обороны авиацией. Германские самолеты действовали большими группами, нанося массированные удары по частям Красной Армии. Только 4 октября соединения 8-го авиакорпуса произвели 152 самолето-вылета пикировщиков и 259 рейдов бомбардировщиков в треугольнике Белый – Сычевка – Вязьма.[46]

Действия же советских войск по началу даже несколько удивили германских полевых командиров. Прорыв 3-й танковой группы через Белый, Холм, р. Днепр на Вязьму развивался настолько успешно, что штаб объединения генерал-полковника Гота поначалу опасался, что противник уже заранее отошел на тыловые позиции.

Необходимо сказать, что во время проведения операции «Тайфун» (как, впрочем, и в предыдущих операциях) в немецких моторизованных и пехотных соединениях было хорошо налажено взаимодействие с авиацией. При командовании каждого объединения создавался штаб связи ВВС, принимающий от наземных частей заявки на бомбежку войск противника и передающий их в эскадрильи, осуществляющие воздушную поддержку наступления. Более того, при управлении каждого корпуса и дивизии, действующих на главном направлении находились офицеры «люфтваффе», которые держали связь непосредственно с боевыми группами самолетов в воздухе.[47]

К исходу 4 октября острие танкового клина генерала Гота (3-я танковая группа) находилось уже в 60-ти, а Э. Гепнера (4-я танковая группа)— в 70-ти км от Вязьмы. Советские войска, удерживавшие позиции между флангами участков прорыва были удалены от города на 100–110 км. На просьбу командующего Западным фронтом И.Конева разрешить тогда отход к Ржевско-Вяземскому рубежу Верховный Главнокомандующий Сталин не ответил.[48]

Операция «Тайфун» продолжала развиваться точно по сценарию. 6 октября, когда кольцо окружения под Вязьмой было сужено до 20 км, Ставка ВГК, наконец, разрешила командующему Западным фронтом И. С. Коневу начать отход. Одновременно Ставка приняла решение об отводе в ночь на 6 октября войск Резервного и Брянского фронтов. Однако к этому времени ситуация для советских войск стала катастрофической. К сожалению, мужественное (но не всегда умелое) сопротивление воинов Красной Армии не смогло остановить объединения Г. Гота и Э. Гепнера. Многие советские дивизии Резервного и Западного фронтов комплектовались из ополченцев, которые не имели необходимого опыта и выучки. В то же время немцы по максимуму использовали свое преимущество в огневой мощи и подвижности. Еще одной причиной обусловившей тщетность попыток преградить путь танковым клиньям вермахта стал тот факт, что немцы часто знали о намерениях советского командования. Германские полевые командиры оперативно использовали в своих интересах радиоперехваты переговоров между советскими штабами и применяли радиообман.[49]

6 октября 1941 г., в 13 час. 05 мин. пост управления радиоперехватом ГА «Центр» передал в оперотдел штаба группы фон Бока следующий приказ командования советского Западного фронта командующему 32-й армией. (32-я армия вместе с 20-й армией 5 октября была выведена из состава Резервного фронта и подчинена штабу Западного фронта). Текст приказа гласил: «С рассветом 7 октября всеми силами ударить в стену танковых войск противника, которые движутся по дороге Юхнов-Знаменка. Должны быть приняты все меры». 4-я немецкая армия фельдмаршала Клюге моментально получила ориентировку относительно действий советских частей и приняла соответствующие меры по недопущению их прорыва.[50]

Уверенность немцев в собственном превосходстве достигла к этому моменту наивысшего предела. Пользуясь неразберихой в действиях Красной Армии германское командование стало еще шире применять радиообман. В то время, когда штаб 4-й армии получал для ознакомления перехваченный документ противника, севернее Вязьмы (в полосе действий 3-й танковой группы) германская разведка пыталась ввести в заблуждение штаб советской 242-й стрелковой дивизии (30-й армии). Еще 5 октября части этой дивизии вышли к дороге Белый – Вязьма, имея намерение перейти ее в восточном направлении. Однако дорога была уже блокирована немецкими войсками. Командование дивизии старалось наладить связь со штабом армии и получить указания о дальнейших действиях. Когда же, наконец, рация вышла в эфир, то на первый запрос пришел странный и односложный ответ— «ждите».

Позднее выяснилось, что на волне дивизии работала радиостанция немцев, которая и передавала для штаба 242-й дивизии приказание «ждать», а также неясные шифровки и информацию с целью задержать советские подразделения на месте, а затем уничтожить их.

С 8 час. 5 октября до 12 час. 6 октября 1941 г. дивизия находилась без движения. К утру 6 октября 1941 г. стало ясно, что выход из окружения с матчастью уже невозможен, так как немцы подтянули в этот район крупные силы. Командование советского соединения, наконец, осознало, что полученные радиограммы не что иное, как дезинформация и приняло решение пробиваться на восток без тяжелого вооружения. 10 октября 1941 г. часть сил дивизии и ее штаб сумели прорваться из вражеского кольца. Две группы, общей численностью 800 чел., пробились в район расположения 29-й армии и пополнили собой соединения 220-й и 250-й стрелковых дивизий. Около 700 чел. (в основном тыловые подразделения) вышли восточнее Можайска и были обращены на формирование 2-й Московской стрелковой дивизии.[51]

7 октября 1941 г. кольцо окружения под Вязьмой замкнулось. Западнее города 7-я танковая дивизия (3-й танковой группы) соединилась с 10-й танковой дивизией (4-й танковой группы). Согласно оперативным данным, нанесенным на отчетную карту ОКХ 8 октября 1941 г. в «котел» попали части 19-й, 20-й, 24-й и 43-й советских армий в составе 23-х стрелковых дивизий и 3-х танковых дивизий, кроме того отдельные части 8-ми стрелковых и 2-х танковых дивизий. Около 6-ти стрелковых, одной танковой дивизий и одной танковой бригады вынуждены были действовать в разрозненных боевых порядках в районе деревень Медведки-Преображенское, севернее Спас-Демянск. Под Брянском окружение 3-х советских армий (50-й, 13-й, 3-й) было завершено спустя два дня, 9 октября.[52]

7 октября штаб ГА «Центр» издал приказ № 1870 о продолжении операций на московском направлении. В нем говорилось: «Окруженные западнее Вязьмы армии противника находятся перед своим уничтожением. Весь фронт окружения продолжает против них наступление. Все могущие быть высвобожденными части должны немедленно приступить к преследованию избегнувших окружение частей противника с тем, чтобы не дать ему возможность создать новый фронт обороны...»[53]

Наряду с задачей уничтожения противника в «котле» под Вязьмой, которое возлагалось на дивизии 4-й и 9-й немецких армий, фон Бок поставил своим войскам следующие задачи: 2-я танковая армия (до 1 сентября 1941 г. 2-я танковая группа) — при первой возможности прорваться к Туле и продвигаться дальше на Каширу, Коломну и Серпухов; 13-й и 12-й армейские корпуса (4-й армии)— наступать с рубежа Калуга, Медынь в северо-восточном направлении; 57-й моторизованный корпус (4-й армии) — захватить переправы через р. Протва; незанятые блокированием «котла» дивизии 4-й танковой группы — продвигаться вдоль автодороги от Вязьмы на Можайск; высвобождающиеся силы 3-й танковой группы — подготовиться к дальнейшему удару в направлении Калинин, Ржев; 2-я армия— во взаимодействии с частями 2-й танковой армии уничтожить противника в районе Трубчевск, Жиздра.[54]

У командования ГА «Центр» были все основания рассчитывать на быстрое уничтожение советских войск под Вязьмой. Теперь части РККА, которые оставались неразбитыми и держали оборону между флангами германских прорывов, начали отход со своих позиций на восток, рассчитывая с ходу пробить брешь в немецком кольце. Быстрое отступление соединений Западного и Резервного фронтов (уже после завершения окружения) было на руку командованию ГА «Центр», так как теперь у советских войск не оставалось пространства для маневра. Преследуемые с запада германскими пехотными дивизиями, части Красной Армии упирались в стальную завесу на востоке. На фронте шириной 80 км, южнее и севернее Вязьмы, немцы сосредоточили 6 танковых дивизий (2-ю, 5-ю, 6-ю, 7-ю, 10-ю и 11-ю). Непосредственно Вязьму прикрывала 10-я танковая дивизия. Фронт советской обороны быстро сужался, а все попытки командования 19-й армии (генерал-лейтенанта Ф.М. Лукина) и 20-й армии (генерал-лейтенанта Ф.А. Ершакова) прорваться в районе деревни Богородицкое (северо-западнее Вязьмы) и в районе Панфилово-Юшково (южнее Вязьмы), предпринятые 8–12 октября 1941 г. окончились неудачей.[55]

К сожалению, советская авиация не смогла оказать реальной помощи окруженным войскам. Не было налажено должного снабжения отрезанных частей, плохо работала авиаразведка. Прорывы из окружения осуществлялись не в самых подходящих районах — именно там, где были сосредоточены мощные германские заслоны. Получилось, что немцы от воздушных наблюдателей хорошо знали о всех намерениях окруженных, а те — ничего о своем противнике. У ВВС Красной Армии не имелось необходимых средств для организации «воздушного моста», лишь эпизодически войскам сбрасывалось некоторое количество боеприпасов.[56]

Уже 9 октября 1941 г. командование 8-го армейского корпуса сообщило в штаб 9-й армии, что днепровский рубеж в районе Павлова пройден. Наступившая плохая погода, дождь, слякоть не помешали немецким частям совершать непрерывное движение, в том числе автотранспорта. Правда, теперь приходилось больше полагаться на ускоренные марши во время ночных заморозков.

Действуя испытанными методами, командование ГА «Центр» попыталось расколоть фронт окружения западнее Вязьмы на две части, чтобы было легче подавить сопротивление и волю к борьбе советских войск. Для этой цели 12 октября 1941 г. 87-я пехотная дивизия, в боевом дозоре которой находился командный пункт 8-го армейского корпуса, пробилась с запада, вдоль автострады, к Вязьме. Была установлена связь с находящимися в городе частями 10-й танковой дивизии.[57]

12 октября части 8-го корпуса участвовали в тяжелейшем бою с советскими войсками, прорывавшимися через автостраду с севера на юг западнее Вязьмы. (Генерал Лукин пытался вывести подчиненные ему силы на соединение с генералом Ершаковым). Лукин не знал, что в районе Селиваново, где находился Ершаков, сопротивление окруженных было уже практически подавлено. Тем не менее, немцы не смогли сдержать последнего отчаянного натиска советских солдат и в ночь с 12 на 13 октября значительная их часть, в результате тяжелых и кровопролитных боев, смогла прорваться на юг. Однако, там они попали в новое окружение— теперь 4-й немецкой армии. 13 октября местность в районе автострады Смоленск-Вязьма была очищена. Советские войска прекратили организованное сопротивление, хотя разрозненные группы продолжали сражаться в тылу у немцев еще как минимум десять дней.[58]

Картина завершившегося сражения была поистине трагичной. Офицер из штаба 8-го армейского корпуса передал свои впечатления от увиденного им тогда в отчете, подготовленном для командования соединения. В нем говорится: «...Наступил мороз и выпал первый снег. Бесконечные потоки русских пленных шли по автостраде на запад. Полны ужаса были трупные поля у очагов последних боев. Везде стояли массы оседланных лошадей, валялось имущество, пушки, танки».[59] Значительны были и немецкие потери. Только один 8-й армейский корпус в период 2–14 октября 1941 г. потерял 4.077 чел. (убитыми, ранеными, пропавшими без вести). Однако его части за это время пленили 51.484 советских военнослужащих, и взяли в качестве трофеев— 157 танков, 444 орудия и др. имущество.[60]

Если под Вязьмой все было уже кончено, то в районе действия 50-й, 3-й и 13-й советских армий Брянского фронта (командующий фронтом генерал-лейтенант А.И. Еременко, а с 14 октября 1941 г.— генерал-майор Г.Ф. Захаров) еще продолжались кровопролитные бои. Только 9 октября 1941 г. соединения 2-й армии генерала Вейхса смогли соединиться со 2-й танковой армией Гудериана северо-западнее Брянска, расчленив тем самым советскую группировку на две части: северную— в районе Брянск, Дятьково (50-я армия) и южную— в районе Трубчевск, Суземка, Навля (13-я и 3-я армии).[61]

Наступившая плохая погода чрезвычайно затрудняла действия обеих сторон. Однако, достигнув дорог с хорошим покрытием, идущих через Брянск, Орел и Курск немцы получили явное преимущество и смогли быстро продвинуться в обход оборонительных позиций советских войск. Путь отступления для частей Красной Армии был прегражден. Из окружения смогли выйти лишь 10 тыс. чел. 13-й армии генерала Городнянского.

Итог «сражения на уничтожение» под Вязьмой и Брянском был тяжелейшим для советских войск. По недавно опубликованным данным за первые 2–3 недели боев под Москвой Красная Армия лишилась до одного миллиона человек, из которых (по немецким источникам) около 688 тыс. пленными.

Следует, однако, сказать, что действия окруженных под Вязьмой и Брянском советских частей сыграли важную роль в спасении столицы. Для ликвидации двух огромным котлов ГА «Центр» пришлось привлечь до 61 % своих дивизий (48 из 78) и затратить на это от 7 до 14 суток.[62]

Однако, фактически, теперь все пути на Москву были открыты, а немецкие дивизии, продолжавшие наступление на восток, имели подавляющее превосходство в силах над советскими частями, тем или иным образом сумевших избежать окружения.

Спустя всего полмесяца после поражения под Киевом, Красную Армию постигло под Вязьмой новое величайшее бедствие. В советской стратегической обороне на московском направлении образовалась брешь шириной около 500 км. Закрыть ее было нечем или почти нечем. Германское командование решило, что с Советами покончено и Москва в ближайшее время падет, но чтобы застраховать себя от неожиданностей руководство вермахта решило одновременно с продвижением к столице, сходу провести совершенно новую, незапланированную ранее операцию и разгромить советские войска, в районе Валдайской возвышенности. Территория, предназначавшаяся для наступления, простиралась практически через весь Валдай, захватывая часть Ленинградской области. Планировалось привести в движение значительные силы ГА «Север» в юго-восточном направлении, а навстречу ей бросить подвижные соединения 9-й армии и 3-й танковой группы. Такая операция как нельзя лучше увязывалась с намерениями командования ГА «Центр» и лично фон Бока. Уничтожением Северо-Западного фронта (командующий генерал-лейтенант П.А. Курочкин) устранялись последние препятствия к быстрейшему продвижению на Москву, захвату Ленинграда и создавались хорошие предпосылки к крушению всего советского государства.[63]

14 октября 1941 г. штаб группы фон Бока издал новый приказ на продолжение операций на московском направлении. Согласно приказу, 2-я танковая армия должна была охватить Москву с юго-востока; 4-я армия (совместно с 4-й танковой группой) окружить столицу с юга, запада и севера и в дальнейшем, при возможности, наступать на Ярославль и Рыбинск. Другие оперативные объединения должны были наступать по расходящимся направлениям: 2-я армия — на Елец и Богородицк, а в дальнейшем, вероятно, и на Воронеж; 9-я и 3-я танковая группа — на Торжок и Вышний Волочек, не допуская «отвод живой силы противника стоящей перед северным флангом 9А и южным флангом 16А...». 9-я армия и правый фланг 3-й танковой группы должны были также уничтожить советские части в районе Ржева, Зубцова, Старицы.[64]

Решение штаба ГА «Центр» окружить Москву выглядело вполне логичным. Подобно тому, как после завершения окружения под Минском немецкие танковые группы разошлись для того, чтобы произвести охват под Смоленском, так и теперь германские ударные клинья после уничтожения сил Красной Армии под Вязьмой собирались создать очередной «котел» для советских войск непосредственно прикрывавших Москву. Немцы вероятно, полагали, что, как и раньше, достаточно будет двух танковых объединений, чтобы замкнуть новое кольцо. Поэтому 3-й танковой группе и поручалась задача наступать на Валдай, а ее место должна была занять 4-я танковая группа. Предполагалось взять столицу в клещи: с севера силами 4-й танковой группы и с юга 2-й танковой армии. Но реальная ситуация складывалась таким образом, что закреплять успехи танковых объединений планировалось теперь пехотными соединениями только одной 4-й полевой армии фон Клюге (9-я армия развертывалась в сторону северного фланга ГА «Центр»). Однако фронт 4-й армии был и так сильно растянут и ей было крайне тяжело организовать тесное взаимодействие с танковой армией Гудериана.[65]

В середине октября немецким генералам казалось, что дальнейшее наступление на Москву пойдет как по маслу. Они были убеждены, что основные силы Красной Армии на западнее столицы уже разбиты. Следовательно, оставалось только продвигаться вперед и добивать разрозненные советские части. Проблема с флангами могла быть решена по ходу дела. Наиболее опасное для советских войск направление в середине октября обозначилось на можайском направлении. Именно здесь почти параллельно друг другу проходят железные и автомобильные дороги на Москву и именно здесь моторизованные части вермахта, незадействованные в уничтожении окруженных, пытались прорваться по кратчайшему маршруту ведущему к советской столице. Благодаря хорошим дорогам наступившая осенняя распутица не прервала маневр немецких частей и подброс на этот участок высвобождающихся из-под Вязьмы частей. В первом эшелоне продвигались 10-я танковая дивизия вместе с дивизией СС «Райх». Эти закаленные в боях германские соединения встречали молодые советские курсанты, собственной грудью заслонившие путь вермахта на Москву. Они выиграли время, столь необходимое командованию РККА для переброски на это направление резервных соединений. Ожесточенность боев день ото дня все возрастала, но немецкое наступление вдоль Можайского шоссе постепенно замедляло свой ход.[66]

Как уже говорилось, замысел новой операции германских войск по окружению советских соединений в районе Валдайской возвышенности не был заранее проработан немецким командованием. Наступление намечалось провести без предварительной подготовки. Штаб ГА «Центр» рассчитывал на то, что в результате разгрома советских фронтов под Вязьмой будут дезорганизованы и остальные участки обороны Красной Армии. В случае успеха операции немецкие войска окружали практически все силы советского Северо-Западного фронта и часть сил, подчиненных 17 октября Калининскому фронту в районе Валдая (западнее линии: Бологое— Вышний Волочек— Калинин).

Немецкое командование уже чувствовало дыхание приближающейся победы. Но именно в это время, когда сила германских танковых группировок, казалось, вновь стала всесокрушающей, начали сказываться очевидные изъяны планирования операции «Тайфун», объективные факторы препятствующие ГА «Центр» достичь окончательного успеха.

Главным и основополагающим фактором замедления наступления германских войск на Москву, справедливо выделяемый как отечественными, так и большинством западных историков, является, безусловно, мужественное сопротивление бойцов и командиров Красной Армии, экстренные меры советского правительства, руководства вооруженных сил по мобилизации всех ресурсов на защиту Москвы. Но стратегическая инициатива еще находилась в руках немецкого командования.[67]

Вскоре выяснилось, что ГА «Центр» не может рассчитывать и на мощное наступление 16-й армии навстречу своим войскам. Теперь фон Бок начинал понимать, что соединение двух групп армий вряд ли окажется реальным. Уже 14 октября он получил телеграмму от командующего ГА «Север». Фельдмаршал фон Лееб жаловался на труднопроходимую местность в районе предназначенном для наступления 16-й армии, на многочисленные заграждения на дорогах и их минирование. Стало ясно, что войскам фон Лееба не хватает сил, чтобы преодолеть советскую оборону. Вскоре штабу ГА «Север» была поставлена другая задача— наступать в северо-восточном направлении, на Тихвин, — цель двойного окружения Ленинграда и соединения с финнами вновь стала приоритетной. Отсутствие тесного взаимодействия групп армий фон Бока и фон Лееба в период проведения операции «Тайфун» привело к тому, что по мере продвижения немецких войск к Москве на северном фланге ГА «Центр» стал образовываться громадный выступ, обороняемый с советской стороны войсками Калининского фронта. Этот выступ висел подобно балкону над немецкими армиями. 23-й армейский корпус (командир генерал Шуберт), наступающий на левом фланге 9-й армии, не был в состоянии его «срезать». В то же время части советских 22-й, 29-й и 31-й армий смогли отойти на северо-восток и закрепиться на рубеже — Осташков, Торжок, район Калинина.[68]

Более того, на южном фланге ГА «Центр», ко второй половине октября, выявилась невозможность продвижения части сил 2-й танковой армии в направлении на Воронеж для поддержки наступления 2-й полевой армии.

Наступление ГА «Центр» по расходящимся направлениям, предусмотренное приказом от 14 октября 1941 г., отнимало время и силы необходимые для удара непосредственно на Москву. 200-километровый фронт советских войск подчиненных генералу Коневу, нависающий с севера над ГА «Центр», отнимал девять пехотных дивизий 9-й армии, которые использовались теперь только в обороне. Соединения фон Бока оказались в такой ситуации, когда вынуждены были наступать на относительно узком участке фронта, в условиях все возрастающей угрозы своему северному флангу. Сказалась потеря драгоценного времени и снижение наступательного порыва, обусловленные расширением задач и увеличением количества направлений продвижения после приказа от 14 октября 1941 г. Можно констатировать, что гигантомания, в основе которой лежало стремление следовать «тактике блицкрига», осенью 1941 г. полностью исчерпала себя и угрожала срывом всего наступления на Москву. Основная задача — быстрое продвижение к столице после завершения боев под Вязьмой и Брянском— пока выполнялась только ограниченными силами. По кратчайшему маршруту, с запада, на Москву двигались не четыре, как вначале операции, а только два объединения: 4-я армия и 4-я танковая группа.[69]

Однако и этих двух объединений могло стать достаточно для взятия столицы, поскольку они имели огромное численное превосходство над избежавшими окружения советскими частями. Остается фактом, что, не имея перед собой значительных сил Красной Армии, 4-я армия и 4-я танковая группа так и не смогли быстро прорвать оборону советских войск перед Москвой. Немецкая разведка была недалека от истины, отмечая, что в начале октября перед восточным флангом 4-й армии противник располагал всего четырьмя или пятью дивизиями, для непосредственной обороны Москвы — тремя дивизиями НКВД.[70]

Действительно, согласно документам советского командования, все четыре укрепрайона, входившие в состав Можайской линии обороны к 6 октября 1941 г. практически не были обеспечены войсками. Согласно приказу, приводившему эту линию в боевую готовность, позиции в окопах заняли лишь наспех переброшенные сюда части РККА. Основу Малоярославецкого укрепрайона составили курсанты Подольских Пехотного и Артиллерийского училищ, личный состав запасного стрелкового полка, двух полков ПТО, гаубичного артиллерийского полка и танковой роты; Волоколамского укрепрайона — курсанты Пехотного училища имени Верховного Совета РСФСР (1000 чел.), личный состав двух батарей ПТО, батальона 33 сбр. Других боеспособных частей, способных помешать наступлению ГА «Центр» на Москву, у советского командования на тот момент не было. Почему же войска вермахта во второй половине октября 1941 г. не смогли прорваться к столице?

«Погодный фактор» в октябре 1941 г., безусловно, сыграл свою роль. Полевые командиры ГА «Центр», чьи части вязли в грязи и иногда сутками стояли на одном месте, оказались не подготовленными к такому повороту событий.[71]

Избранная командованием Западного фронта тактика прикрытия основных направлений возможного продвижения германских войск к Москве (в т.ч. главных дорог) заставляла части вермахта либо наступать на советские укрепленные позиции в лоб, либо обходить их по бездорожью. Более того, в этот период от командующих армиями в штаб ГА «Центр» стала поступать тревожная информация об ожесточенных столкновениях с русскими танками. Головной болью командующего 4-й армией генерал-фельдмаршала фон Клюге в конце октября — начале ноября 1941 г. была не размокшая почва и плохие дороги, а советская техника, контратакующая германские соединения.

Отсутствие у ГА «Центр» достаточных резервов — еще одна важнейшая причина срыва германского наступления на Москву в октябре месяце 1941 г. Уже спустя несколько дней после начала операции «Тайфун», 3 октября 1941 г., начальник штаба ГА «Центр» генерал Грайфенберг передал в подчиненные ему инстанции приказ вермахта: расформировывать в случае необходимости целые батальоны в полках и роты в батальонах и передавать личный состав для укомплектования незанятых штатных должностей. Это было вызвано тем обстоятельством, что в ближайшее время не предусматривалось прибытия сколько-нибудь значительного пополнения. Численность аппарата снабжения подразделений стала приходить в несоответствие с их боевым составом; часто снабженцев оставалось больше, чем солдат на передовой.[72]

Таким образом, к концу октября 1941 г. первый натиск немецкого наступления на советскую столицу исчерпал свою силу. Достигнув окраин Тулы, Серпухова, заняв Наро-Фоминск, Волоколамск, Калинин германские части вынуждены были приостановиться, чтобы пополнить передовые подразделения личным составом тыловых служб, привести в порядок материальные, продовольственные и боевые припасы. Стойкость советских частей на укрепленных рубежах Можайской оборонительной линии и на главных направлениях удара группы армий «Центр» стала неожиданностью для немецкого командования, она предопределила фиаско германского наступления во второй половине октября 1941 г

Наступательные операции немцев продолжились лишь 15 ноября, после двухнедельной передышки. Части и соединения ГА «Центр» совершали перегруппировку, приводили в порядок материальную часть, пополнялись личным составом. Существенную роль в определении сроков наступления сыграли погодные условия. Германское командование намеревалось дождаться, пока почва подмерзнет с тем, чтобы продвинуть вперед моторизованные соединения, не опасаясь, что они увязнут в грязи. Однако не это являлось главной причиной затянувшейся оперативной паузы. ГА «Центр» находилась под непрерывным воздействием контрударов советских частей.[73]

К настоящему времени в отечественной и зарубежной военно-исторической литературе достаточно хорошо изучены вопросы, касающиеся разногласий в немецком командовании по поводу возможности и необходимости продолжения наступления на Москву. Известно, что на совещании в Орше 12 ноября 1941 г., состоявшемся в ставке фельдмаршала фон Бока с участием Гальдера, Браухича, начальников штабов групп армий и других высших германских офицеров были высказаны различные точки зрения о целесообразности дальнейших операций в направлении столицы. Начальники штабов ГА «Север» и ГА «Юг» были против продолжения наступления. Напротив, представители штаба ГА «Центр» считали необходимым завершить кампанию 1941 года взятием главного города Советского Союза. Для них Москва являлась не только важнейшим стратегическим объектом, но и символом. Немецкие войска, по их мнению, не могли остановиться на полпути, не дойдя до цели каких-то 60–100 км. К тому же, ни Браухич, ни Гальдер, ни честолюбивый фон Бок просто не могли отказаться от захвата города, поскольку тогда ставилось под сомнение значение всех побед германского оружия, достигнутых на московском направлении летом и осенью 1941 г. Представители верховного командования Германии (в первую очередь сам Гитлер) полностью поддерживали их стремление продолжать операции на Востоке поздней осенью.

Необходимо отметить, что у личного состава вермахта отсутствовал опыт ведения боевых действий в условиях морозной погоды, а в частях не было достаточного запаса комплектов теплого обмундирования. Более того, чтобы завести танк или автомобиль в условиях русской зимы немцам требовалось теперь значительное количество времени. Все возрастающее сопротивление советских войск заставляло германских генералов учитывать вероятность новых крупных потерь в ходе предстоящей операции. Таким образом, реальная обстановка на фронте группы армий «Центр» диктовала немцам свои условия.[74]

Не будет преувеличением сказать, что планирование наступления на Москву в ноябре 1941 г. несло на себе определенный оттенок импровизации. Германское командование видело, что для широкого охвата столицы и решения стратегических задач за ее пределами у немецких войск может не хватить сил, однако, с другой стороны, опытные генералы понимали, что и брать город фронтальным штурмом тоже тяжелейшая задача,— это означает увязнуть в кровопролитных боях в сильно укрепленном и застроенном районе. Факты говорят за то, что германское командование выбирало компромиссный вариант, концентрируя силы на флангах советской обороны и рассчитывая что удачные решения будут найдены уже в ходе самого сражения. Продвижение 3-й танковой группы и части сил 9-й армии к каналу Москва-Волга отрезало столицу от северо-западных районов страны, а 2-й танковой армии — на Тулу и Коломну — от южных и юго-западных. Это улучшало оперативную обстановку на фронте ГА «Центр» и ограничивало возможность советского военного руководства перебрасывать дополнительные войска на помощь обороняющемуся городу. Однако дальнейшее растягивание фронта играло уже против замыслов германского командования. Оно понимало, что рассчитывать на то, что для Красной Армии будут устроены очередные «Канны», по крайней мере, преждевременно.[75]

15 ноября начался поистине кульминационный момент кампании 1941 года. Он не был продолжительным. С начала нового немецкого наступления на Москву 15–19 ноября до перехода Красной Армии в контрнаступление— 5–6 декабря 1941 г. прошло всего полмесяца с небольшим, но именно за это время сила германских соединений, наступающих на Москву, основанная на их численном превосходстве, профессионализме германских солдат и офицеров были превзойдены стойкостью советских бойцов, экстренными мерами правительства Советского Союза и руководства его вооруженных сил по мобилизации ресурсов на отпор врагу. В срыве последнего наступления сыграла свою роль и накопившаяся масса ошибок германского командования в анализе общей ситуации на Восточном фронте и в оценке остающегося потенциала Красной Армии.[76]

В первые дни нового немецкого наступления на Москву, 16 ноября, произошел бой у разъезда Дубосеково, позднее вошедший в историю как «подвиг 28 гвардейцев-панфиловцев». Подвиг-то, безусловно, был, но вот число гвардейцев писавшие по горячим следам событий журналисты значительно приуменьшили. Только в 1990 году военный прокурор А.Ф. Катусев обнародовал материалы следствия и суда над одним из панфиловцев — участников памятного боя, И.Е. Добробабой (Добробабиным), успевшим позднее послужить в немецкой вспомогательной полиции. Этот суд состоялся в 1948 году и помог прояснить как подлинную картину схватки пехотинцев с танками, так и обстоятельства рождения легенды. Корреспондент «Красной Звезды» В. Коротеев рассказал следователю: «Примерно 23-24 ноября 1941 года я вместе с военным корреспондентом газеты «Комсомольская правда» Чернышевым был в штабе 16-й армии… Мы лично говорили с Рокоссовским, который познакомил нас с обстановкой… При выходе из штаба армии мы встретили комиссара 8-й гвардейской, Панфиловской, дивизии Егорова, который рассказал также о чрезвычайно тяжелой обстановке, но сообщил, что, независимо от тяжелых условий боев, наши люди геройски дерутся на всех участках. В частности, Егоров привел пример геройского боя одной роты с немецкими танками… В то время вопрос шел о бое пятой роты с танками противника, а не о бое 28 панфиловцев. Егоров порекомендовал нам написать в газете о героическом бое роты с танками…».[77]

Подлинную картину боя нарисовал бывший командир 1075-го стрелкового полка полковник И.В. Капров: «Формировалась дивизия в городе Алма-Ате. Примерно 50 процентов в дивизии было русских, проживавших в Средней Азии, а остальные 50 процентов были казахи, киргизы и небольшое количество узбеков. В такой же пропорции был укомплектован и полк, которым я командовал. Техникой дивизия была очень слабо насыщена, особо плохо обстояло дело с противотанковыми средствами; у меня в полку совершенно не было противотанковой артиллерии — ее заменяли старые горные пушки, а на фронте я получил несколько французских музейных пушек. Только в конце октября 1941 года на полк было получено 11 противотанковых ружей, из которых 4 ружья было передано 2-му батальону нашего полка, в составе которого была 4-я рота (командир роты Гундилович, политрук Клочков)… В первых числах октября дивизия была переброшена под Москву и выгрузилась в г, Волоколамске, откуда походным порядком вышла на позиции в районе г. Осташево. Мой полк занял оборону (совхоз Булычеве-Федосьино-Княжево). Примерно в течение 5-6 дней полк имел возможность зарыться в землю, так как подготовленные позиции оказались негодными, и нам самим пришлось укреплять оборонительные рубежи и, по существу, все переделывать [317] заново. Мы не успели как следует укрепить позиции, как появились немецкие танки, которые рвались к Москве. Завязались тяжелые бои с немецкими танками, причем у немцев было превосходство в силах и в технике. В этих тяжелых боях вся дивизия и мой полк под нажимом превосходящих сил противника отходили до станции Крюково под Москвой. Отход продолжался до первых чисел декабря 1941 года…

К 16 ноября 1941 года полк, которым я командовал, был на левом фланге дивизии и прикрывал выходы из г. Волоколамска на Москву и железную дорогу. 2-й батальон занимал оборону: поселок Ново-Никольское, поселок Петелино и разъезд Дубосеково. Батальоном командовал майор Решетников, фамилии политрука батальона не помню, в батальоне было три роты: 4-я, 5-я и 6-я… Четвертой ротой командовал капитан Гундилович, политрук Клочков… Занимала она оборону — Дубосеково, Петелино. В роте к 16 ноября 1941 года было 120 – 140 человек. Мой командный пункт находился за разъездом Дубосеково у переездной будки примерно в 1 1/2 км от позиций 4-й роты. Я не помню сейчас, были ли противотанковые ружья в 4-й роте, но повторяю, что во всем 2-м батальоне было только 4 противотанковых ружья. К 16 ноября дивизия готовилась к наступательному бою, но немцы нас опередили. С раннего утра 16 ноября 1941 года немцы сделали большой авиационный налет, а затем сильную артиллерийскую подготовку, особенно сильно поразившую позицию 2-го батальона. Примерно около 11 часов на участке батальона появились мелкие группы танков противника. Всего было на участке батальона 10-12 танков противника. Сколько танков шло на участок 4-й роты, я не знаю, вернее, не могу определить. Средствами полка и усилиями 2-го батальона эта танковая атака немцев была отбита. В бою полк уничтожил 5-6 немецких танков, и немцы отошли. Около 14.00-15.00 немцы открыли сильный артиллерийский огонь по всем позициям полка, и вновь пошли в атаку немецкие танки. Причем шли они развернутым фронтом, волнами, примерно по 15-20 танков в группе. На участок полка наступало свыше 50 танков, причем главный удар был направлен на позиции 2-го батальона, так как этот участок был наиболее доступен танкам противника. В течение примерно 40-45 минут танки противника смяли расположение 2-го батальона, в том числе и участок 4-й роты, и один танк вышел даже в расположение командного пункта полка и зажег сено и будку, так что я только случайно смог выбраться из блиндажа — меня спасла насыпь железной [318] дороги. Когда я перебрался за железнодорожную насыпь, около меня стали собираться люди, уцелевшие после атаки немецких танков. Больше всего пострадала от атаки 4-я рота: во главе с командиром роты Гундшговичем уцелело человек 20-25, остальные все погибли. Остальные роты пострадали меньше…».[78]

Немецкой авиации не удалось в ноябре захватить господства в воздухе в районе Москвы. Неудачными оказались германские атаки на советские аэродромы. Боеспособность многих авиачастей «люфтваффе» снизилась до критической отметки. Они теряли самолеты как в воздухе, так и на земле. Многие боевые машины не могли взлетать и по причинам плохой погоды, неудовлетворительного состояния аэродромов. Неспособность немецкой авиации в должной мере поддерживать наземные части вермахта снижало темпы продвижения ГА «Центр» к советской столице, отрицательно влияло на моральное состояние германских военнослужащих.

Первой нанесла удар 9-я немецкая армия. Прорвав оборону 30-й армии Калининского фронта, немцы расчленили ее соединения, оттеснив их к Волге, а также к востоку и югу от Волжского водохранилища. 9-я армия завершила свою операцию захватом переправ через водную преграду, и с 19 числа перешла к обороне. 3-я танковая группа продвинулась в направлении Клина.

4-я танковая группа за три дня наступления смогла вытеснить 16-ю советскую армию лишь с главной полосы обороны и продвинуться всего на 4–6 км. 16 ноября перешел в наступление 5-й армейский корпус генерала Руофа (2-я танковая, 35-я и 106-я пехотные дивизии) на левом фланге 4-й танковой группы. Корпус продвигался навстречу 3-й танковой группы в направлении на Клин.[79]

Проведенный по приказу Ставки ВГК контрудар 16-й советской армии не застал немцев врасплох. Соединения 4-й танковой группы сумели нанести значительные потери советским 58-й танковой, 17-й и 44-й кавалерийским дивизиям. Действуя на открытом пространстве кавалерийские части нередко в упор расстреливались артиллерийским и пулеметным огнем противника, что привело к большим потерям и значительно ослабило участок фронта 16-й армии.

19 ноября генерал-полковник Гепнер ввел в сражение два моторизованных корпуса: 40-й генерала танковых войск Штумме и 46-й генерала танковых войск Витингхоф-Шеель, действовавших совместно с пехотными частями. Перед моторизованными соединениями вермахта лежала укрепленная полоса обороны, простиравшаяся до р. Истра. Уже в первые дни наступления завязались жестокое сражение. Особенно упорные бои шли на участке дивизии СС «Райх», которой противостояла 78-я стрелковая дивизия («сибирская»). С 26 ноября 78-я дивизия стала 9-й гвардейской. Ей командовал полковник, а с 27 ноября генерал-майор А. П. Белобородов. Несмотря на контратаки советских войск, 21 ноября 46-й корпус занял населенный пункт Ново-Петровское. В то же время, 40-й корпус пробился на восток севернее города Истра.[80]

Удар соединений левого фланга ГА «Центр» пришелся как раз по стыку Калинского и Западного фронтов, где советская оборона была наиболее уязвимой. Это обстоятельство, наряду с неудачным проведением контрудара 16-й армией, позволило немецким войскам добиться значительного успеха. 23 ноября они заняли Клин и Солнечногорск. Дивизия СС «Райх» сумела потеснить 78-ю стрелковую дивизию. Попытки удержать г. Истра окончились для советских частей неудачей.[81]

Наступление войск фон Бока развивалось, казалось, вполне успешно. Штаб группы получал обнадеживающую информацию о положении своих соединений. 23 ноября штаб 3-й танковой группы сообщал о своих намерениях «продвинуться вперед для защиты восточного фланга сил, окружающих Москву, а также непосредственно на Москву, пока до района восточнее Сенежского озера...»[82] Однако наступление к каналу Москва-Волга командование танковой группы предлагало пока отложить.

Участок боевых действий северо-западнее Москвы стал решающим для противоборствующих сторон. Немцы стремились открыть себе путь продвижения к столице по важнейшим транспортным магистралям, с твердым покрытием.

Несмотря на то, что основные сражения развернулись северо-западнее Москвы, дальнейший успех немецкого наступления зависел во многом и от событий на южном фланге ГА «Центр», в районе г. Тулы. С 18 ноября главный удар танковой армии Гудериана был направлен по стыку Западного и Юго-Западного фронтов. Прорвав слабую оборону левого фланга армии А. Н. Ермакова (50-я армия), немцы устремились в обход Тулы с востока. К исходу 25 ноября они достигли рубежа, что в 6 км к югу от Каширы. Но неожиданно сильный контрудар кавкорпуса Белова (2-й кавкорпус, а с 26 ноября — 1-й гвардейский кавкорпус) заставил противника перейти к обороне. Все попытки Гудериана овладеть Тулой также оказались безрезультатными. Важно подчеркнуть, что позиции советских частей, обороняющих этот город, образовывали большой выступ в немецком фронте, который как бы разрезал ГА «Центр» на две неравные половины и не давал возможности германскому командованию осуществлять нормальное снабжение и пополнение выдвинутых вперед соединений Гудериана. Это обстоятельство сказалось на осуществлении всего оперативного замысла операции.[83]

В начале декабря немцы вновь попытались овладеть Тулой. 24-й моторизованный корпус обходил город с северо-востока, а 43-й армейский корпус — с запада. Соединиться они должны были в районе Кострова, в 25 км от Тулы. Германские соединения вышли к Московскому шоссе. Тула была почти полностью окружена, оставался лишь узкий коридор в 5–6 км, но преодолеть его немцы не смогли. Войска советской 50-й армии отразили натиск противника.

Между тем, напряжение на фронте ГА «Центр» усиливалось, а боеспособность германских частей быстро сокращалась. В ротах оставалось всего по 20–30 человек. Ценой громадных усилий 3-й танковой группе удалось в конце ноября продвинуться к каналу и переправиться в районе Яхромы на его восточный берег. Но здесь ее соединения были остановлены передовыми частями советской 1-й ударной армии, переданной 29 ноября 1941 г. из резерва Ставки Западному фронту. Более того, немецкое командование надеялось произвести форсирование канала Москва-Волга на широком фронте, но к началу декабря он замерз лишь частично. Быстрого форсирования канала не получилось.[84]

Южнее полосы наступления 3-й танковой группы, активными действиями советской 20-й армии было остановлено продвижение вперед 4-й танковой группы на рубеже, проходящем через район деревни Красная Поляна (в 27 км от Кремля), которая была занята немецкими войсками 1 декабря. Вплоть до 5 декабря на этом участке продолжались ожесточенные бои.[85]

Последняя, отчаянная попытка ГА «Центр» прорваться к Москве произошла 1–3 декабря 1941 г. в районе Звенигорода и Наро-Фоминска (в полосе 4-й армии). Но и она окончилась полным провалом. Вот как излагает происходившие тогда события современный российский исследователь В. М. Сафир. Утром 1 декабря после мощной артиллерийской и авиационной подготовки немцы начали наступление. В районе Звенигорода, их 78-я и 252-я пехотные дивизии особого успеха не имели, но северо-западнее Наро-Фоминска 292-я и 258-й пехотные дивизии, используя свое более чем пятикратное превосходство, прорвали оборону 33-й советской армии. К полудню 2 декабря 478-й пехотный полк 258-й дивизии при поддержке 15-ти танков занял Петровское и Бурцево. До окраин Москвы оставалось всего 30 км. Прорыв немцев к деревне Бурцево был чрезвычайно опасным и являлся практически последней попыткой фон Бока путем фронтального удара взломать оборону Москвы. Для фланговых атак ГА «Центр» сил уже не имела. Однако в результате контрудара боевой группы 33-й армии под командованием полковника М.П. Сафира части вермахта были остановлены. 478-й пехотный полк, усиленный танковым батальоном, в районе деревень Юшково и Бурцево был разгромлен, а его остатки отброшены назад (по советским данным немцы потеряли до 2 тыс. солдат и 11 танков). Когда стало ясно, что бой проигран, понесены тяжелые потери, а резервов больше нет, командир немецкой 258-й пехотной дивизии принял единственно верное решение— под покровом ночи отойти в исходное положение, сохранив оставшийся личный состав и технику. Операция по ликвидации нарофоминского прорыва ГА «Центр» имела большое значение в битве за Москву. 5-я и 33-я армии Западного фронта сдержали последний отчаянный натиск германских войск и не допустили их продвижения к столице по Минскому и Киевскому шоссе.[86]

Настроения германских войск, их боеспособность катастрофически падали. Однако германское командование не усматривало в сложившейся ситуации никакой серьезной опасности. Пока была хоть малейшая надежда на успех, фон Бок не желал отдавать войскам приказ зарываться глубоко в землю. Противоречие возникавшее между реальной обстановкой на фронте и оценкой таковой немецким командованием стало одной из причин разразившегося вскоре сильнейшего кризиса германской армии.[87]

Безусловно, советское командование сделало все от него зависящее, чтобы контрнаступление было подготовлено как можно более скрытно. Все переговоры по радио и переписка строжайшим образом засекречивались и контролировались. Немецкому военному руководству не удалось получить достоверных данных, раскрывающих замыслы противника. Перехваченные тогда документы Красной Армии не содержали планов какого-либо широкого наступления. Так, в руки разведотдела 2-й полевой армии попал приказ штаба одной из противостоящих советских частей. Но в нем немцы нашли лишь информацию о ближайших задачах по удержанию обороны. В немецких сводках также отмечалось, что в ходе боев за город Ефремов не удалось раскрыть намерений советского командования, на этом участке.[88]

Наступление ГА «Центр» на всем ее фронте в первые дни декабря выдохлось. Силы немецких войск иссякли. Продвижение вперед стало невозможным. На рассвете 5 декабря соединения левого фланга Калининского фронта, а в 14 часов пополудни — правого фланга 5-й армии Западного фронта нанесли мощные удары по германским частям. Началось контрнаступление советских войск под Москвой. Согласие Гитлера на отход ГА «Центр» последовало лишь на следующий день.[89]

Таким образом, ГА «Центр», возобновив наступление на Москву в середине ноября 1941 года так и не смогла выполнить поставленную перед ней задачу взятия советской столицы. В начале декабря она достигла пределов своих возможностей, хотя отдельные ее соединения и части продолжали атаки на советские позиции. Армии фон Бока растянулись одним эшелоном на фронте до 1000 км; над фланговыми группировками ГА «Центр» нависли с севера— войска Калининского фронта, а с юга— армии левого крыла Западного и правого крыла Юго-Западного фронта; коммуникации группы фон Бока подвергались ударам советских партизан и авиации. К тому же началась холодная и снежная зима, к которой Красная Армия была подготовлена намного лучше. Все эти факторы в значительной мере предопределили разразившийся под Москвой невиданный кризис германской армии. К тому же в конце ноября советские войска добились больших успехов на флангах советско-германского фронта — под Тихвином и Ростовом. Освобождение этих городов не только сорвало немецкие планы соединения с финнами и выхода к Кавказу, но и способствовало созданию условий для начала контрнаступления Красной Армии на центральном участке фронта.

Красная Армия должна была начать контрнаступление в трудных условиях, когда численное превосходство в живой силе, артиллерии и танках было еще на стороне противника. В советских войсках под Москвой к началу декабря насчитывалось около 720 тысяч человек, 5900 орудий и минометов, 415 установок реактивной артиллерии, 670 танков (в том числе 205 тяжелых и средних) и 760 самолетов (из них 590 новых конструкций). Немецкие войска в это время имели 800 тысяч человек, около 10400 орудий и минометов, 1000 танков и свыше 600 самолетов.[90]

Ставка Верховного Главнокомандования в своих планах сделала расчет на измотанность войск противника, отсутствие у них подготовленной обороны и оперативных резервов, их растянутость на 1000-км фронте, неподготовленность к ведению боевых действий в зимних условиях, высокий моральный дух советских войск и их выгодное оперативное положение по отношению к крыльям немецкой группировки. Скрытное сосредоточение стратегических резервов на направлениях главных ударов и правильный выбор времени их нанесения должны были обеспечить внезапность контрнаступления и в известной мере компенсировать недостаток сил и средств.[91]

Замысел советского командования заключался в том, чтобы разгромить и отбросить ударные группировки противника дальше от столицы. Основная задача в контрнаступлении возлагалась на Западный фронт (командующий – Г.К. Жуков). Севернее и южнее наносили удары войска Калининского (командующий – И.С. Конев) и Юго-Западного (командующий – С.К. Тимошенко, с 18 декабря 1941 года – Ф.Я. Костенко) фронтов. Значительную роль в контрнаступлении сыграли авиация Резерва Верховного Главнокомандования и партизаны, действовавшие на занятой противником территории.[92]

Начавшееся 5 – 6 декабря 1941 г. контрнаступление советских войск под Москвой продолжалось до начала января 1942 г. и переросло в общее наступление сил Красной Армии. ГА «Центр» оказалась какое-то время на краю пропасти, ее поражение грозило катастрофой всем немецким войскам на Восточном фронте. Инициатива перешла к Красной Армии,— теперь уже ее командование определяло время начала и направления ударов по противнику. Однако руководство вермахта все же сумело зимой 1941/42 г. избежать полного разгрома своих войск.

Советское контрнаступление началось для германского командования внезапно. Оно застало войска ГА «Центр» в крайне невыгодный момент,— как раз тогда, когда они переходили от наступления к обороне. Наиболее чувствительными к ударам Красной Армии оказались соединения вермахта, находившиеся на флангах группы фон Бока. Они практически до последнего момента продолжали попытки продвинуться к Москве и не предприняли никаких мер на случай отступления.

Еще ранним утром 5 декабря 1941 г. на фронте 3-й танковой группы была сделана последняя попытка продвинуться к столице силами 1-й танковой и 23-й пехотной дивизий. Однако из-за сильного сопротивления противника она быстро сорвалась. Не успели соединения 3-й танковой группы привести себя в порядок, как сразу же сами оказались под ударами советских войск.[93]

Одновременно немецкая воздушная разведка установила движение крупных моторизованных колон противника в районе северо-восточнее Рогачево. Немцы начинали понимать, что действия Красной Армии имеют далеко идущие цели и выходят за рамки обычных контрударов тактического масштаба.

«Прорыв», «вклинение», «брешь» — эти слова в начале декабря 1941 г. не выходили из лексикона германских полевых командиров ГА «Центр», когда они сообщали о ситуации на своем участке фронта.[94]

7 декабря оперативная группа генерала Ф.Я. Костенко (5-й кавкорпус, 1-я гв. стрелковая дивизия, 129-я танковая бригада и 34-я мотострелковая бригада), которая была сосредоточена в тылу Юго-Западного фронта, нанесла удар по 95-й и 45-й пехотным дивизиям 2-й армии генерала Р. Шмидта. Силы немецкой армии оказались рассечены на две части. Настоящий кризис возник в районе г. Ливны. К вечеру 7 декабря германская армия перешла к обороне. [95]

Прорыв не заставил себя долго ждать. Наступление советских объединений Юго-Западного фронта (13-я армия генерал-майора А. Городнянского, 3-я армии генерал-майора Я. Крейзера и оперативная группа Костенко) не позволило беспрепятственно отвести назад войска немецкого 34 армейского корпуса.

Оборона 2-й армии не выдержала натиска советских частей. Контратаки немцев также не увенчались успехом. Таким образом, были созданы условия для глубокого оперативного прорыва Красной Армии на курском и орловском направлениях и связанная с этим опасность нарушения важнейших коммуникаций и путей отхода 2-й танковой армии.[96]

В свою очередь, соединения 2-й танковой армии, атакованные ударными силами 10-й советской армии (командующий генерал-лейтенант Ф.И. Голиков) и оперативной группы генерал-майора П.А. Белова вынуждены были уже 7 декабря 1941 г. оставить город Михайлов и начать отход от Тулы.

В оперативной сводке штаба ГА «Центр» за 7 декабря 1941 г. говорилось об ожесточенных боях на участке 53-го армейского корпуса (2-я танковая армия). 3-я танковая дивизия после ожесточенного боя оставила п. Новоселки. 296-я пехотная дивизия испытывала на себе непрерывный артиллерийский и минометный огонь советский войск. На восточном участке фронта 2-й танковой армии у города Михайлов, подошедшие свежие советские части усилили натиск на немецкие позиции.[97]

Отступая с оккупированной территории, германские войска оставляли за собой выжженную землю. На мирное советское население обрушились новые ужасающие бедствия. Античеловечная сущность нацизма отразилась в приказе командира дивизии СС «Райх» от 8 декабря 1941 г. Вот лишь выдержка из него: «...Все войсковые части, расположенные в населенных пунктах восточнее Истры, являются ответственными за то, чтобы места расквартирования [противника] были бы сожжены без остатка. Для каждого дома должны быть приготовлены пучки соломы и бутылки с бензином. Все дома должны быть подожжены в 7.00, 9 декабря. Надо следить за тем, чтобы зарево от пожаров не привлекло бы внимание противника...»[98]

Подобные приказы стали в то время обычным явлением для германской армии. Они, кстати, свидетельствуют о том, что ответственность за уничтожение советских населенных пунктов несет на себе не только высшее германское руководство, но ее в равной мере разделяет командование на фронте.

В районе Клина немцы оказали упорное сопротивление наступающим силам 1-й ударной и 30-й армиям Западного фронта. Город был узлом, который связывал между собой соединения 3-й танковой группы, а всю эту группу — с тылом ГА «Центр». Выход советских частей к Клину создавал серьезную угрозу флангового удара по всем немецким войскам, действовавшим северо-западнее Москвы. Германскому командованию пришлось спешно усиливать свою клинскую группировку переброской войск с других участков. Терять город оно не было намерено. Это обстоятельство привело к некоторому замедлению темпа наступления 1-й ударной и 30-й советских армий, но облегчило боевые действия другим войскам правого крыла Западного фронта (16-й и 20-й армий), которые наносили удары по врагу на солнечногорском и истринском направлениях.[99]

Наступление Красной Армии проводилось на широком фронте, прорывы немецкой обороны следовали один за другим. Вечером 8 декабря произошло очередное вклинение советских частей на участке 95-й пехотной дивизии в районе Юркий и 6-й танковой дивизии в районе Федоровка. Начался отход 41-го армейского корпуса и правого фланга 56-го армейского корпуса 3-й танковой группы германских войск.[100]

Отметим, что как раз в тот момент, когда штабы немецких объединений намечали рубежи для устройства оборонительных позиций, командование советского Западного фронта подготовило специальную директиву относительно того, какой именно тактики следует придерживаться войскам РККА, чтобы осуществлять безостановочное наступление на запад и преодолевать сопротивление противника. Генерал армии Г. Жуков потребовал 9 декабря 1941 г. от всех командующих армиями категорически запретить ведение фронтальных боев. Он приказал шире применять обходы, а для этого формировать ударные группы, которые во вражеском тылу должны были уничтожать склады, артиллерийскую тягу и т.п. Предусматривалось атаковать немцев днем и ночью, обеспечивая войскам защиту от возможных контрударов противника.

Через неделю после начала советского контрнаступления, немецкое командование осознало, что удары Красной Армии имеют цель не просто ликвидировать опасность столице, но и разбить в ходе дальнейшего преследования основные силы ГА «Центр».

К середине декабря Западный, Калининский и Юго-Западный фронты достигли линии, с которой войска ГА «Центр» начали свое ноябрьское наступление на Москву, а местами и продвинулись еще дальше на запад. Столь быстрое советское наступление грозило крахом всего фронта группы фон Бока.

12 декабря 1941 г. советские войска освободили города Солнечногорск и Истра. Фронт подошел вплотную к Истринскому водохранилищу. Соединения 30-й армии Западного фронта охватили г. Клин с северо-запада, севера и востока, а 1-й уд. армии с юго-востока. Чтобы обеспечить отвод главных сил 3-й и 4-й танковых групп на рубеж Волоколамск-Руза немецкое командование продолжало удерживать этот город. Его потери боялся и штаб 9-й армии, поскольку тогда осложнялась задача удержания Калинина, где уже обозначился перелом в пользу советских войск.[101]

Быстрое продвижение советских войск не позволяло немецким частям подготовить новую линию обороны надлежащим образом. Тыловые позиции в самое короткое время становились передовыми. Кроме того, соединения Красной Армии стали широко применять тактику обхода германских узлов сопротивления. Так, столкнувшись с крепкой, сравнительно хорошо подготовленной обороной частей вермахта на рубеже Истринского водохранилища, командование 16-й советской армии не стало продолжать лобовые атаки. Генерал К. Рокоссовский организовал две подвижные группы для наступления в обход водохранилища. К 15 декабря эти группы, совместно со 2-м гв. кавкорпусом генерала Л. Доватора, создали угрозу окружения немецких войск в этом районе и вынудили их отступить. Теперь германскому командованию приходилось срочно создавать оборону на рузском рубеже и поспешно отводить туда свои соединения.[102]

На северном фланге ГА «Центр» немецкие войска продолжали отход под натиском советских 30-й и 1-й уд. армий. 15 декабря был освобожден Клин. Его освобождение решило судьбу Калинина. 16 декабря в этот город вошли войска генерала И. Конева.

На южном фланге 9 декабря части Красной Армии освободили Елец, а 12 декабря советские войска Юго-Западного фронта (13-я армия и оперативная группа Костенко) смогли частично окружить елецкую группировку немцев. 14 декабря в контрнаступление включилась еще одна советская армия, 49-я (командующий генерал И.Г. Захаркин). Войска Юго-Западного фронта (командующий до 18 декабря 1941 г. маршал С.Тимошенко) сумели почти полностью разгромить немецкий 34-й армейский корпус (2-й армии).

Успешное взаимодействие войск левого фланга Западного и правого фланга Юго-Западного фронтов позволило им за десять дней боев отбросить 2-ю танковую армию на 80–100 км и нанести серьезное поражение 2-й немецкой армии.[103]

Таким образом, к середине декабря фронт ГА «Центр» находился на грани развала. Преследование германских частей советскими соединениями не давало возможности немецкому командованию создать достаточно прочную оборону.

Гитлер, приняв решение любой ценой удерживать фронт, 16 декабря посчитал необходимым заменить на своем посту как Браухича, так и Бока, которые были, по его мнению, более не способны действовать в кризисной ситуации. Спустя три дня, 19 декабря, Гитлер официально возложил на себя обязанности командующего сухопутными войсками Германии. Новым командующим ГА «Центр» был назначен генерал-фельдмаршал Г. фон Клюге – Гитлер видел в нем того человека, который не остановится перед самыми жесткими мерами, чтобы предотвратить отступление.[104]

Во второй половине декабря 1941 г. нажим советских войск на ГА «Центр» продолжал усиливаться. Это особенно проявлялось теперь на участках юго-западнее Калинина, в районе Рузы и западнее дороги Тула-Серпухов.

Германское командование было не в силах предотвратить многочисленные прорывы своего фронта. Используя образовавшиеся в немецкой обороне бреши, части советских 39-й, 29-й, 10-й, 49-й армий и 1-го гв. кавкорпуса сумели продвинуться далеко вперед. Позднее обозначился успех в полосе 43-й и 33-й армий. Это заставляло германских генералов спешно изыскивать резервы для латания дыр. 26 декабря 4-й немецкая армия оставила Наро-Фоминск; 2 января советские войска освободили Малоярославец, 4 января – Боровск. Успешно развивалось контрнаступление на левом крыле Западного фронта и в полосе Брянского фронта (воссоздан 18 декабря 1941 года, командующий – Я.Т. Черевиченко).

Южнее Москвы Красная армия продвинулась на запад более чем на 100 км. Калужская наступательная операция войск левого крыла Западного фронта ставила целью разгромить противостоявшие силы 2-й танковой и 4-й армии группы армий «Центр» и развивать наступление на гг. Калуга, Лихвин, Сухиничи. В результате операции советские войска нанесли поражение противнику, 30 декабря освободили Калугу и продвинулись на 120-130 км.[105]

Советское командование своевременно разгадало намерение противника задержаться на рубеже реки Оки. Для того чтобы сорвать его, проводилась Калужская наступательная операция. Севернее Тулы 49-я армия генерала Захаркина перешла в наступление 14 декабря. Она разгромила группировку правофланговых соединений 4-й полевой армии врага, действовавшую на восточном берегу Оки, и 17 декабря освободили Алексин. Одновременно развертывалось наступление на Тарусском направлении. Преодолев Оку, войска генерала Захаркина 18 декабря завязали бои на окраинах Тарусы, а ночью, совершив обходной маневр, разгромили немецкий гарнизон.[106]

Обнаружив, что между отступающими дивизиями 2-й танковой и правофланговыми соединениями 4-й полевой армий образовался разрыв шириной около 30 км, командующий 50-й армией генерал Болдин решил провести рейд по их тылам, чтобы обеспечить внезапность действий при освобождении Калуги. В специально созданную подвижную группу войск под командованием генерала В.С. Попова вошли стрелковые, кавалерийские и танковые части. Двигались они лесами и по глубокому снегу вдоль юного берега Оки. За трое суток группа прошла 90 км и к вечеру 20 декабря неожиданно для врага вышла на южные подступы к Калуге. Утром 21 декабря 154-я сд атаковала железнодорожный вокзал. Их поддержали танки и 31-я кд. Калуга была освобождена 30 декабря после тяжелых боев силами двух армий левого крыла Западного фронта.[107]

Армии центра Западного фронта, перешедшие в наступление 18 декабря, из-за нехватки огневых средств смогли прорвать вражескую оборону противника на реке Нара лишь на восьмой день. 26 декабря, сломив, наконец, сопротивление противника они освободили Наро-Фоминск, а через несколько дней – Малоярославец и Боровск. Вслед за Калугой были взяты города Белев, Мещовск, Серпейск, Мосальск. К 7 января войска левого крыла Западного фронта вышли рубеж Детчино, Юхнов, Киров, Людиново и охватили группу армий «Центр» с юга. Войска Брянского фронта действовали на Орловском направлении. К концу декабря они продвинулись на 30-110 км и достигли рубежа Белев, Верховье.[108]

На левом крыле фронта в составе одной танковой дивизии, двух танковых бригад и четырех отдельных танковых батальонов было 140 танков против 300 танков противника. Вместе с подвижной группой в уличных боях принимали участие общевойсковые соединения. Так, подвижные группы В.С. Попова и П.А. Белова во взаимодействии с частями 50-й и 10-й армий освободили Калугу и Козельск.

Таким образом, в результате первого этапа советского контрнаступления под Москвой немцы были отброшены от столицы на 100—250 км. В начале января 1942 года контрнаступление на западном стратегическом направлении было завершено. В ходе боев были разгромлены основные силы немецких 2-й, 3-й и 4-й танковых армий и соединения 9-й армии. 38 дивизий противника (в том числе 11 танковых и 4 моторизованных) потерпели тяжелое поражение. Противник был отброшен на 100-250 км от Москвы. Красная Армия полностью изгнала немецкие войска из пределов Московской и Тульской областей, из ряда районов Ленинградской, Калининской, Смоленской, Орловской, Курской, Харьковской и Сталинской областей. Советские войска освободили от противника десятки городов, сотни сел и деревень.[109]

Следует также отметить, что Красная Армия, добившись в ходе зимнего наступления значительных успехов, все же не смогла полностью решить поставленных перед ней задач по разгрому группировок врага на основных стратегических направлениях. Но, несмотря на незавершенность наступательных операций, зимняя кампания 1941/42 гг. все же сыграла важную роль в ходе Великой Отечественной войны и Второй Мировой войны в целом. Своим наступлением Красная Армия не только нанесла большие потери врагу, но и сорвала расчеты немецкого командования использовать зиму для передышки в военных действиях, для приведения в порядок и пополнения своих потрепанных войск. Для Советских Вооруженных Сил зимнее наступление явилось серьезной школой в организации и ведении наступательных боев и операций. Красная Армия стала организованнее и сильнее.

Успех операции под Москвой побудил Ставку принять решение о переходе к общему наступлению по всему фронту от Ладожского озера до Крыма. Основной удар планировалось нанести по группе армий «Центр» силами Северо-Западного, Западного и Калининского фронта, располагавшейся в районе западнее Ржева, куда в начале января 1942 года входили армии Калининского фронта и который находился в 250 км от Москвы.

8 января 1942 года Калининский фронт начал Ржевско-Вяземскую операцию, являвшуюся частью общего наступления Красной Армии и продолжавшуюся до апреля 1942 года. Главная роль в этой операции отводилась Западному фронту, наступавшему силами девяти армий и двух кавалерийских корпусов и наносившему основной удар в районе Вязьмы. Главный удар по врагу западнее Ржева наносила 39-я армия под командованием генерал-майора И.И. Масленникова.[110]

Ржевско-Вяземская операция развертывалась без оперативной паузы после контрнаступления под Москвой 1941г. Ввиду недостатка сил, особенно танковых соединений, советские войска не смогли окружить и полностью разгромить противостоящую им группировку противника.

Замысел наступления базировался на охвате противника пятью армиями и одним кавалерийским корпусом Калининского фронта с севера, из района северо-западнее Ржева в направлении на Сычевку, Вязьму и девятью армиями и двумя кавкорпусами Западного фронта с юга, из района Калуги к Юхнову, Вязьме, Сычевке и Гжатску с одновременным выступлением остальных армий Западного фронта на Сычевку и Гжатск окружить, расчленить и уничтожить основные силы группы армий «Центр» в районе Ржев, Вязьма, Юхнов, Гжатск.[111]

Сосредоточившись на узком участке фронта, танки после кратковременной артиллерийской подготовки прорвали немецко-фашистскую оборону в 15 – 20 километрах западнее Ржева. В прорыв в 8 километрах северо-западнее Ржева шириной до 10 – 15 километров 12 января были введены 11-й кавалерийский корпус под командованием полковника С.В. Соколова и 29-я армия генерал-майора В.И. Швецова. Перед 29-й армией ставилась задача расширить плацдарм западнее Ржева, удерживать фланги в месте прорыва вражеской обороны и дивизиями левого фланга совместно с 31-й армией овладеть Ржевом.

Воздушный десант должен был действовать в полном соответствии с довоенными взглядами: высадка в районе, куда направлен главный удар сухопутных войск, завершение окружения, пересечение железных дорог и шоссе Вязьма – Смоленск и воспрещение возможного отхода немцев по этим транспортным артериям, а также подхода резервов с других участков фронта.

Поддерживать действия ударной группировки должны были войска Северо-Западного фронта, чье левое крыло должно было наступать на Торопец, и Брянского, которому предписывалось сковать противника на Брянском и Орловском направлениях, не допустив переброски оттуда сил под Вязьму.[112]

Наступление начавшееся 8 января 1942 года, развивалось успешно и довольно быстрыми темпами. 39-я армия прорвала оборону врага западнее Ржева на узком, 15-километровом участке и, развивая наступление в глубину, продвигалась к югу на Сычевку, Новодугино. 15 января 22-я армия заняла Селижарово, а на следующий день вышла на правый берег Волги. Развернулись упорные бои за город Белый. 39-я армия действовала в тылу немецкой ржевской группировки. Командующий фронтом генерал-полковник Конев ввел в прорыв вслед за 39-й армией 29-ю армию генерала Швецова и 11 кавкорпус полковника С.В. Соколова. Части корпуса прорвались с севера к Вязьме, но взять ее не смогли. К концу месяца Калининский фронт месяца вышел на подступы к Смоленску, глубоко охватив группу армий «Центр» с Запада.[113]

На правом крыле Западного фронта главная роль в наступлении отводилась 20-й армии с приданными ей частями: четырьмя стрелковыми бригадами от соседних 1-й ударной армии и 16-й армии, шестью артиллерийскими полками РГК, 2 гв. кавкорпусом. Наступление намечалось в узкой 20 км полосе из района Волоколамск на Шаховскую при поддержке 47-й авиационной дивизии и 601-го бомбардировочного полка. В первый день операции группа генерала Ф.Т. Ремизова овладела населенным пунктом Захарино и углубилась в оборону противника на 2 – 3 км. Части 352-й стрелковой дивизии заняли Тимонино. К исходу 12 января войска ударной группировки продвинулись на 5-8 км. Войска генералов Ремизова, Катукова и 64-я морская стрелковая бригада вышли на подступы к Шаховской. Перешла в наступление и 331-я стрелковая дивизия генерала Ф.П.Короля, действовавшая левее ударной группы. Таким образом, 20-я и часть сил 1-й ударной после полуторачасовой артподготовки и упорных двухдневных боев прорвали немецкую оборону, а 10 января 2-й гвардейский кавкорпус генерала И.А. Плиева, усиленный пятью лыжными батальонами и 22-й танковой бригадой был введен в прорыв и ушел в тыл противника. Все выглядело таким образом, как будто окончательный разгром сил вермахта в этом районе не за горами. Поэтому, по личному указанию Сталина, из состава Западного фронта в резерв Ставки ВГК была выведена 1-я ударная армия, предназначавшаяся для усиления войск на участке прорыва. Этот шаг привел к тому, что ослабленные войска правого крыла фронта, подойдя к окраинам Гжатска, взять город не смогла. Успех не был развит, а наступление захлебнулось.[114]

Три армии Западного фронта (43-я, 49-я и 50-я) в это время обошли с севера и юга юхновскую группировку немцев. 50-я армия и 1-й гвардейский кавкорпус вышли к Юхнву, но были остановлены девятью дивизиями 4-й полевой армии. Наступавшие со стороны Малоярославца и Тарусы 43-я и 49-я армии, обходя юхновскую группировку с севера, к 19 января вышли на линию Щелоки-Доманово-Плюсково. Наступление войск левого крыла Западного фронта наталкивалось на резко возросшее сопротивление. 10-я армия, отразила контрудар немецкого моторизованного корпуса из района Жиздры, но 24 января им удалось деблокировать осажденные в Сухиничах немецкий гарнизон и 216-ю полевую дивизию.

С целью завершения окружения и создания более плотного кольца окружения, было решено высадить там массированный воздушный десант. Решение на провидение воздушно-десантной операции, получившей название Вяземской, было принято Ставкой ВГК.[115]

После ликвидации Нарофоминского прорыва в ходе начавшегося 6 декабря 1941 г. контрнаступления под Москвой 33-я армия к 26 декабря полностью освободила Наро-Фоминск, 4 января 1942 г. 113-я стрелковая дивизия (5-я дивизия народного ополчения) – Боровск и 19 января совместно с частями 110-й (4-я дивизия народного ополчения) и 222-й стрелкой дивизией – Верею. К этому времени 33-я армия нуждалась в пополнении личным составом, техникой и боеприпасами. Поэтому полной неожиданностью был приказ, полученный 17 января 1942 г. от командующего Западным фронтом генерала армии Г.К. Жукова, наступать на Вязьму. Жуков начал наступать на Вязьму, послал туда кавкорпус Белова и направил 33-ю армию. Прорывать оборону немцев не потребовалось – ее не было. В месте прорыва оказалась широкая, ничем не заполненная брешь в обороне противника.

33-я армия 31 января вышла в район Шанского Завода и Доманова. Три стрелковых дивизии первого эшелона 33-й армии под командованием генерал-лейтенанта Ефремова (113-я, 338-я и 160-я стрелковые дивизии) подошли к Вязьме, а дальше немцы сделали с Жуковым то, что Тимошенко накануне сделал с немцами под Ельцом: противник, ударив под основание прорыва, отсек группу и восстановил оборону по реке Угре. Это было 4 февраля. На 6 февраля 1942 г. в окруженных дивизиях 33-й армии насчитывалось 9580 человек. Дальнейшее увеличение численности (до 12 780 человек к 11 марта 1942 г.) было произведено за счет мобилизации местного населения в возрасте от 17 до 45 лет. В частности, были призваны 413 красноармейцев и командиров, скрывавшихся в немецком тылу, а также военнослужащие, доставленные по воздуху. Всего за два с половиной месяца боев (со 2 февраля) личный состав армии уничтожил 8700 неприятельских солдат и офицеров, 24 танка, 29 орудий и др. военной техники. Безвозвратные потери армии за этот же период составили более 8 тыс. человек, в том числе во время выхода из окружения – около 6 тыс. бойцов и командиров. Прорваться к своим войскам в составе небольших групп смогло всего 889 человек.[116]

Столь же неуспешно для советских войск развивались боевые действия на ржевском направлении. 23 января ударами из района Оленина на восток и со стороны Ржева на запад противник перерезал коммуникации ударной группировки. Войска 29-й, 39-й армий и 11-го кавкорпуса оказались в кольце окружения. В феврале 29-я армия вышла из окружения. 28 февраля ее остатки 6000 человек (из них 800 раненых) прорвались к своим. По немецким данным, в плен попало 4888 бойцов и командиров этой армии, и еще 26647 были найдены погибшими на поле боя. 39-я армия и 11 кавкорпус не смогли пробиться к главным силам фронта. Соединившись с партизанами, они до конца весны вели борьбу в тылу врага. Таким образом, вторая половина клещей, что должны были сжать основные силы группы армий «Центр», отвалились уже в феврале.[117]

Зима 1941/42 года выдалась на редкость снежной и морозной. Наступление частей 29-й армии проводилась чаще всего без поддержки танков и авиации, в неимоверно трудных условиях: глубокий снег, мороз, доходивший до 25 – 30 градусов, невозможность обогреться и просушить обмундирование. Подвоз боеприпасов, продовольствия и медикаментов со складов, находившихся в десятках километров севернее, не обеспечивал нужд армии. Между ослабленными в боях дивизиями и даже полками образовались разрывы, сплошной линии фронта не было, боевые действия велись вдоль дорог и вокруг деревень. В середине января установились ясные морозные дни, и вражеская авиация почти беспрерывно бомбила и обстреливала наши части. Не удавалось расширить коридор прорыва. Эту горловину в районе деревень Ножкино и Кокошкино окрестили «огненным коридором».[118]

Советское командование недооценило силы противника и переоценило свои. В начале февраля 29-я армия оказалась в полном окружении западнее Ржева в Мончаловских лесах. Полной неудачей закончилась для 29-й армии попытка освободить Ржев от немецко-фашистских захватчиков. В январе-феврале 1942 года армия понесла огромные потери. Выход из окружения, начавшийся в ночь на 18 февраля, был завершен, в основном, к 28 февраля. Из окружения вышли и присоединились к 39-й армии 5200 человек, что составляет, примерно половину личного состава только одной стрелковой дивизии – и это из 7 дивизий ударной группировки 29-й армии, фактически полностью погибшей в Мончаловских лесах.

В марте-апреле 1942 года войска Калининского и Западного фронтов, пытаясь выполнить директивы Ставки Верховного главнокомандования, продолжали наступательные бои. Войска 30-й, 31-й и 39-й армий должны были разгромить ржевскую группировку немцев и не позднее 5 апреля освободить Ржев. Но вместо наступления часто приходилось отбивать ожесточенные контратаки сильного врага, имевшего большие преимущества в танках и авиации.[119]

До конца марта противник не ослаблял нажима на Ржевско-Вяземском выступе, который образовался в 170 – 250 километрах к западу от Москвы в результате наступления советских войск в первую военную зиму. В сводках же Совинформбюро тех весенних дней сообщалось, что под Ржевом «идут бои местного значения» или что на «фронте затишье».[120]

Как уже отмечалось, войска Западного и Калининского фронтов понесли в конце зимы — весной 1942 г. тяжелые потери. Зачастую советские подразделения продолжительное время наступали на населенные пункты и высоты, которые ничего не значили в оперативном плане. Однако на ряде участков соединения РККА пробивались вперед ради спасения окруженных. Так было, например, в полосе 43-й армии, части которой штурмовали «рощи», «балки», «низины» и «высоты», пытаясь продвинуться к отрезанной группе Ефремова. Немцы встречали советские войска ураганным минометным и пулеметным огнем. Подразделения вермахта прикрывались сплошной системой заграждений из колючей проволоки, минными полями и всевозможными ловушками. Атаки на такие позиции стоили большой крови.[121]

Более трех недель 29-я армия (командующий генерал-майор В. И.Швецов) сражалась в отрыве от основных сил фронта. Ее соединения израсходовали почти все боеприпасы, подходили к концу и продовольственные запасы. Медлить с прорывом из кольца больше было нельзя. Получив соответствующее разрешение командующего фронтом (И.Конева), соединения 29-й армии в ночь на 17 февраля 1942 г., рассредоточившись на отдельные группы, стали выходить к основным силам Калининского фронта.

Несколько по иному сценарию развивались события в районе действий 39-й советской армии. Несмотря на то, что войска генерал-лейтенанта И. И. Масленникова были отрезаны от своих тылов, они все-таки смогли зимой 1942 г. сохранить контакт с войсками Калининского фронта, находящимися восточнее г. Белый. 39-я армия перешла к обороне и закрепилась в болотистой местности в районе верхнего течения р. Обша. Свой фронт она развернула в направлении железнодорожных перегонов Ржев-Оленино и Ржев-Сычевка. Советские соединения пока успешно отражали все атаки немецких войск, находясь, практически в полуокружении и располагая лишь ненадежными транспортными коммуникациями. Весной 1942 г. штаб 9-й германской армии неоднократно поднимал вопрос о ликвидации советских сил на этом участке. Однако осуществить операцию по полному окружению 39-й армии немцам удалось только в июле 1942 г. (ГА «Центр» провела 2–31 июля 1942 г. операцию «Зейдлиц»). Ослабленные в боях части генерала Масленникова оказались тогда отрезанными от «большой земли» и вынуждены были прорываться из кольца на встречу 41-й армии, неся значительные потери.[122]

О трудных боях в начале 1942 года под Ржевом писатель Константин Симонов говорил следующее: «После переломившего ход войны декабрьско-январского разгрома немцев под Москвой, вторая половина зимы и начало весны оказались нечеловечески трудными для нашего дальнейшего наступления на Западном и Калининских фронтах. И многократные неудачные попытки взять Ржев стали в нашей памяти чуть ли не символом всех пережитых тогда драматических событий».[123]

Демянская операция войск Северо-Западного фронта (7.1 – 20.5.1942 г) ставила целью окружить и уничтожить немецкую группировку войск в районе Демянска. Наступая в условиях лесисто-болотистой местности при глубоком снежном покрове советские войска завершили окружение 6 дивизий. Ликвидация их затянулась из-за недостатка сил. Противнику удалось прорвать фронт окружения и образовать так называемый рамушевский коридор. Дальнейшие попытки советских войск ликвидировать демянскую группировку успеха не принесли. В ходе операции противник понес значительные потери. Советские войска сковали крупную группировку войск, сорвали планы наступления противника на Осташков навстречу другой группировке, имевшей задачу наступать из района Ржева. Длительная борьба в районе Демянска отличалась исключительным упорством и напряжением.[124]

Прорыв у юго-восточного берега озера Ильмень был перехвачен немцами в западном направлении еще в районе Старой Руссы, но имел полный успех в южном направлении. Крупные силы русских, которым 16-я армия почти ничего не могла противопоставить, проложили себе путь на юг западнее долины реки Ловать и вместе с силами, продвигавшимися из района города Холм на север, 8 февраля окружили шесть дивизий 2-го и 10-го армейских корпусов, образовав демянский котел. Около 100 тыс. человек, минимальная суточная потребность которых в продовольствии, боеприпасах и горючем составляла примерно 200 т, теперь оказались в окружении, и их в течение нескольких месяцев пришлось снабжать только по воздуху. Русские действовали здесь так же, как раньше против 9-й армии: они упорно стремились к тому, чтобы непрерывными атаками с введением крупных сил сжать кольцо окружения и уничтожить находившиеся в нем войска. Несмотря на сокращение нормы продовольствия наполовину, предельную физическую нагрузку, вызванную низкой температурой, и непрерывные атаки противника, которому в нескольких местах удалось прорвать растянутые до предела боевые порядки немецких войск и вести бои уже внутри котла, окруженные дивизии выдерживали натиск противника. Они отступили совсем немного. Дивизия «Мертвая голова» была переброшена на западный край периметра, где ею заткнули прорыв 34-й советской армии.[125]

С целью освободить окруженные дивизии немецкие войска начали наступление из района юго-западнее Старой Руссы. Кюхлер сформировал у Старой Руссы пять специальных ударных дивизий (5-я, 122-я, 329-я пехотные дивизии) под командованием генерал-лейтенанта В.фон Зейдлиц-Курцбаха и 21 марта отправил их в бой. Пробившись через пять линий оборонительных сооружений и в ходе боев, длившихся несколько недель, пробились до западной оконечности котла через упорно обороняемый противником 40-километровый коридор. 20 апреля связь с окруженными дивизиями была восстановлена.[126]

Город Холм, в котором 281-я дивизия 21 января попавшая в плен, также окруженный и снабжаемый по воздуху, держался в течение нескольких месяцев, пожалуй, в еще более трудном положении, являясь единственным немецким опорным пунктом между демянским котлом и Великими Луками. В Холме пятитысячный гарнизон был окружен войсками 3-й ударной русской армией. Только 5 мая 122-я пехотная дивизия прорвалась к городу.

Перед Северо-Западным фронтом, во главе которого находился генерал П.А. Курочкин, стояла задача разгромить вражеские войска в демянском выступе. Следовало двумя ударами (с севера – 11-й армией и с юга – 1-й ударной армией) завершить окружение демянской группировки противника, а затем, с переходом в наступление остальных войск фронта, полностью ее уничтожить.

Наступление началось 3 мая. Фронт получил для усиления из резерва Ставки 5 стрелковых дивизий, 8 стрелковых и 2 танковые бригады. Однако, несмотря на наличие достаточных сил и средств, наступление Северо-Западного фронта, продолжавшееся в течение мая, закончилось безрезультатно. Немецкое командование разгадало замысел операции и перебросило подкрепления с других участков в район рамушевского коридора, через который демянская группировка имела связь с основными силами 16-й немецкой армии.[127]

Для отражения ударов советских войск противник перебросил в район Демянска часть соединений 18-й армии, а также использовал большое количество самолетов транспортной авиации для снабжения 16-й армии в ущерб интересам своей главной группировки, наступавшей на юге Восточного фронта. Истребительная авиация 6-й воздушной армии, которой командовал генерал Д.Ф. Кондратюк, принимала активное участие в борьбе с немецкой транспортной авиацией и сбила несколько десятков самолетов.

Действия советских войск под Ленинградом и в районе Демянска весной 1942 г. лишили немецкое командование возможности перебрасывать силы группы армий «Север» из этих районов на юг. Более того, противник был вынужден пополнять свою группировку на ленинградском участке фронта для возобновления штурма Ленинграда, планировавшегося на осень того же года.[128]

Существенную помощь наземным войскам врага оказывала его авиация, совершившая за это время около 2 тыс. самолето-вылетов, в то время как авиация Северо-Западного фронта сделала немногим более 700 самолето-вылетов. Все это вместе с недостатками в организации и проведении наступления привело к неудаче.

В ходе Торопецко-Холмской наступательной операции (9 – 29 января 1942) советские войска прорвали оборону немецкой 16 армии и продвинулись до 250 км, обошли с запада ржевско-вяземскую и глубоко охватили с юга демянскую группировки противника.[129]

9 января на левом крыле Северо-Западного фронта 3-я ударная армия генерала М.А. Пуркаева нанесла удар из района озера Селигер в направлении Холм – Великие Луки, а 4-я ударная армия генерала А.И. Еременко – из района Осташково на Пенно – Андреаполь – Торопец – Велиж. Острие этих ударов приходилось на стык двух немецких армий – 16-й и 9-й. Часть сил 3-й ударной армии вышла к городу Холм, окружила его и вступила в бой с вражеским гарнизоном. 4-я ударная армия разгромила немцев в Пено и 10 января освободила город. 16 января после уличных боев был очищен город Андреаполь. Во фронте обороны врага образовалась брешь. Началось преследование противника. 20 января 4-я ударная армия начала штурм Торопца. Немецкий гарнизон 2500 человек сопротивлялся весь день, но после обходного маневра советского лыжного отряда, был разгромлен. К 22 января 4-я ударная вышла на рубеж Старая Торопа – Нелидово.[130]

Город Холм, в котором 281-я немецкая пехотная дивизия 21 января попавшая в плен, также окруженный и снабжаемый по воздуху, держался в течение нескольких месяцев, пожалуй, в еще более трудном положении, являясь единственным немецким опорным пунктом между демянским котлом и Великими Луками. В Холме пятитысячный гарнизон был окружен войсками 3-й ударной русской армией. Только 5 мая 122-я пехотная дивизия прорвалась к городу.

В конце января 3-я и 4-я ударные армии перешли в подчинение Калининскому фронту. Продолжая вести бои на витебском и смоленском направлениях, они с севера пробились в район Будни.

Настойчивые попытки сомкнуть кольцо у Вязьмы окончились неудачей. Для развития успеха с запада в данный район был высажен крупнейший за годы войны советский воздушный десант (свыше 10 тыс. чел.), но и он не смог переломить ситуацию. У наступавших здесь войск не хватило сил для достижения успеха. Тем более что тяжелые условия зимнего наступления по бездорожью вынуждали советские войска вести в основном прямой натиск на ограниченном пространстве без возможностей широкого маневра. При упорной обороне немецких частей подобное наступление оборачивалось огромными потерями и не приносило существенных результатов.[131]

Немцы же, получив подкрепления (12 дивизий из Западной Европы), смогли не только отстоять Ржевско-Вяземский рубеж, но и с помощью контрударов окружить вышедшие к Вязьме соединения (они сражались в окружении до лета 1942 г., когда с большими потерями разрозненно пробились на соединение с главными силами). Отстояв Ржевско-Вяземский выступ, германское командование получало по крайней мере два важных тактических преимущества. Оно сохраняло удобный трамплин для нового наступления на Москву и угрожало глубоким охватом с юга району дислокации советских войск между озером Селигер и Великими Луками.[132]

Период затухания Ржевско-Вяземской операции лишь недавно стал предметом пристального рассмотрения отечественных историков. Итоги кровопролитных для обеих сторон боев под Ржевом, Сычевкой и Юхновом весной 1942 г. не только подвели черту под Московской битвой, но и во многом предопределили последующий характер боевых действий на западном направлении вплоть до 1944 г. Отметим также, что мощнейшая группировка вермахта на Восточном фронте — группа армий «Центр»— вступала в совершенно новый этап войны к которому ей еще предстояло приспособиться, одновременно избавившись от иллюзий захвата Москвы в 1942 г.[133]

Необходимо отметить, что на завершающем этапе Московской битвы значительно активизировались действия советских партизан. В настоящем исследовании нет возможности подробно останавливаться на этом важном вопросе, однако, стоит привести ряд примеров влияния партизан на положение ГА «Центр». В. А. Пережогин опубликовал недавно в своей книге «Партизаны в Московской битве» (М., 1996) некоторые документы германского командования, относящиеся к состоянию тыла ГА «Центр». Вот лишь некоторые выдержки из них:

«1 февраля 1942 г. Сообщение 2-й танковой армии: Партизанами поврежден мост на дороге Брянск-Рославль в 30 км к северо-западу от Рославля…

7 февраля 1942 г. Штаб ГА «Центр» сообщает: …Следует отметить, что в районе Трубчевска партизанами проводятся учения с применением артиллерии и тяжелого пехотного оружия…

4 марта 1942 г. Командование 4-й армии сообщает: Положение вокруг Ельни обостряется. Крупные части противника, оснащенные тяжелыми пехотными пушками, со всех сторон наступали на Ельню. Опасность захвата русскими Ельни вполне очевидна.

16 марта 1942 г. Командование 4-й армии сообщает: Партизанское движение в районе Дорогобуж— Днепр— Язвено— южнее Ельни— северо-западнее Спас-Деменска привело к положению, аналогичному в тыловом районе 2-й танковой армии. Можно считать, что весь район, за исключением участка шоссе Балтутино— Ельня— Спас-Деменск, контролируется партизанами.

4 апреля 1942 г. Начальник тылового района ГА «Центр» сообщает: 221 пд: заняты Плотки и еще два населенных пункта севернее Балтутино. Захвачены трофеи тяжелого оружия. 10 тд: занят населенный пункт Шилово. В 1 км восточнее Ратчина (13 км юго-восточнее Кардымова) был отражен налет крупного подразделения партизан. 11 тд: занят населенный пункт 5 км восточнее Прость (17 км юго-восточнее Ярцево)… Всего за 3 и 4 апреля дивизия заняла 7 населенных пунктов и оттеснила партизан из района на 15–20 км юго-восточнее Ярцево… Отмечен крупный партизанский отряд, оснащенный тяжелым оружием и 4 орудиями, в населенном пункте 37 км северо-западнее Бобруйска. Партизанами занят населенный пункт Бацевичи (26 км севернее Бобруйска)…»[134]

Приведенные документы свидетельствуют о том, что немцам приходилось выделять значительное количество пехотных и танковых соединений для боевых действий в своем тылу. Советские партизаны, которые часто действовали совместно с десантниками и регулярными частями РККА, отрезанными от основного фронта, не только наносили гитлеровцам большие потери в личном составе и технике, но и ставили под вопрос нормальное снабжение ГА «Центр». Нестабильность в тылу значительно ослабляла потенциальные возможности группы фон Клюге, деморализующее влияла на личный состав германских соединений.

Всего, за шесть с половиной месяцев напряженных боев под Москвой партизаны Калининской, Смоленской, Московской, Тульской, Орловской и Курской (частично) областей истребили более 30 тыс. вражеских солдат и офицеров, подорвали 170 складов с вооружением, боеприпасами и продовольствием, более 400 складов на путях сообщения противника, пустили под откос 40 вражеских эшелонов с живой силой и техникой.[135]

Не сумев ликвидировать Ржевско-Вяземский выступ, Красная Армия перешла 20 апреля к обороне. Это была самая кровавая фаза Московской битвы. Советские войска потеряли в Ржевско-Вяземской операции свыше 776 тыс. чел. (более трети всех потерь в Московской битве), немцы – 333 тыс. чел. Но все же, несмотря на незавершенность, Ржевско-Вяземская операция имела важное значение. Советские войска отбросили противника на 80-250 км и глубоко охватили с двух сторон его группу армий «Центр».

В целом, разгром немецких войск под Москвой развенчал перед всем миром миф о «непобедимости» вермахта, подорвал моральный дух немецкой армии, поколебал ее веру в победу в войне. Победа советских войск под Москвой означала начало поворота в Великой Отечественной войне и всей второй мировой войне.

Битва под Москвой занимает особое место в истории войны Германии против СССР. Она характеризовалась крайней напряженностью, сложностью и огромным размахом боевых действий. Это одно из ключевых событий Великой Отечественной и второй мировой войны, во многом определившее их последующий ход и конечный итог вооруженного противоборства антигитлеровской коалиции с фашистским блоком.

Битва под Москвой стала главным военным событием первого года Великой Отечественной войны. Она представляла собой комплекс оборонительных и наступательных операций, проведённых советскими войсками с целью обороны столицы и разгрома крупнейшей вражеской группировки на западном стратегическом направлении. В этой гигантской битве непосредственно с обеих сторон участвовало свыше 3 миллионов человек, до 22 тысяч орудий и миномётов, около 3 тысяч танков, более 2 тысяч самолётов. Сражения развернулись в полосе около 1000 километров шириной и более 350 километров глубиной. По времени битва продолжалась около 7 месяцев – с 30 сентября 1941 года по 20 апреля 1942 года.

Разгром гитлеровских войск под Москвой потряс фашистскую Германию. Сразу же после поражения под Москвой остро встала проблема мобилизации новых людских контингентов, увеличения производства военной техники и вооружения, переориентировки всей экономики на длительную войну на советско-германском фронте — решающем фронте второй мировой войны.

Важнейшим итогом военных действий на советско-германском фронте в 1941 году явился срыв плана «молниеносной войны» против СССР. Провал фашистского блицкрига поставил фашистскую Германию перед перспективой ведения длительной войны, к которой не были подготовлены ни ее вооруженные силы, ни ее экономика. Высшее политическое и военное руководство после поражения под Москвой было обеспокоено тем, как восстановить резко пошатнувшийся политический и военный престиж, как приспособить к затяжной войне все то, что предназначалось для блицкрига. Гитлеровские генштабисты вынуждены были пересматривать свои планы дальнейшего ведения войны, стремясь подправить и подштопать расползавшийся по всем швам стратегический план войны против СССР.

Но из этого ничего не вышло. Фашистская доктрина блицкрига, рассчитанная на единоборство армий воюющих государств, главным образом на единоборство более слабыми армиями, противостоящими немецко-фашистскому вермахту, встретила в СССР противодействие не только сильных Вооруженных Сил, но и сопротивление организованного народа. В этом заключалась основная причина несостоятельности доктрины блицкрига и ее провала в 1941 году в войне против Советского Союза. Планы Гитлера и вместе с ними шансы на успешное ведение войны Германией потерпели провал уже в октябре и самое позднее в декабре 1941 года, с началом контрнаступления советских войск под Москвой. Стратегия блицкрига после поражения группы армий «Центр» под Москвой была развеяна в прах. Германия уже не могла восполнять всевозрастающий недостаток в людских ресурсах, что все больше и больше ограничивало ее военный и военно-экономический потенциал.

Под Москвой был не только прегражден путь агрессору к столице. Здесь закладывался фундамент для будущих решающих побед. Под Москвой загоралась заря победы над фашизмом, победы, путь к которой лежал через Сталинград и Курск, Кавказ и Карпаты, через Белоруссию и Польшу и закончился в Берлине.

В битве под Москвой шло единоборство двух политик и двух стратегий: с одной стороны — политики агрессии и стратегии блицкрига, а с другой — политики и стратегии защиты завоеваний социализма. Победа под Москвой была достигнута благодаря превосходству советского военного искусства над военным искусством противника. Советское Верховное командование, командующие фронтами, штабы, командно-политический состав Советской Армии проявили умение, организованность, искусство в решении сложнейшей проблемы — достижении победы в невыгодно сложившейся стратегической обстановке начального периода войны. Советская военная стратегия одержала верх в этом серьезном испытании. Разгром немецко-фашистских войск под Москвой привел к коренному изменению всего дальнейшего хода второй мировой войны, оказал серьезное влияние на другие театры военных действий, способствовал подъему освободительной борьбы в странах Европы, укреплению антигитлеровской коалиции.

Разгром немецких войск под Москвой развенчал перед всем миром миф о «непобедимости» вермахта, подорвал моральный дух немецкой армии, поколебал ее веру в победу в войне. Победа советских войск под Москвой означала начало поворота в Великой Отечественной войне и всей второй мировой войне.

Источники

1. 1418 дней войны: из воспоминаний о Великой Отечественной. М., 1990.

2. Битва за столицу. Сборник документов. В 2-х тт. М., 1994.

3. Битва за столицу: сб. документов: От обороны к контрнаступлению; В 2-х тт. М., 1994.

4. Битва под Москвой. Хроника, факты, люди. В 2 т. Сборник документов. М., 2001.

5. Блюментрит Г. Московская битва // Роковые решения вермахта. Р/н/Д., 1999.

6. Г.К.Жуков в битве под Москвой: сб. документов. М., 1994.

7. Голиков Ф. И. В Московской битве. Записки командарма. М., 1966.

8. Гриф секретности снят: Потери Вооруженных Сил СССР в войнах, боевых действиях и военных конфликтах: Статистическое исследование/Под ред. Г. Кривошеева. М., 1993.

9. Гудериан Г. Воспоминания солдата: пер. с нем. Р/н/Д., 1998.

10. Жуков Г.К. Воспоминания и размышления: В 3-х тт. 12-е изд. М., 1995.

11. Конев И.С. Записки командующего фронтом. М., 1991.

12. Конев И.С. Начало Московской битвы // Военно-исторический журнал. 1966. №10.

13. Лелюшенко Д.Д. Москва – Сталинград – Берлин – Прага. Записки командарма. М.:Наука,1987.

14. Рокоссовский К.К. Солдатский долг. М., 1985.

15. Русский Архив: Великая Отечественная: Ставка ВГК. Документы и материалы.1941 год. М., 1996.

16. Русский Архив: Великая Отечественная: Ставка ВГК. Документы и материалы. 1942 год. М., 1996.

17. Совершенно секретно! Только для командования! Стратегия фашистской Германии в войне против СССР. Документы и материалы. М.: Наука, 1967.

18. Судоплатов П. Разведка и Кремль. М., 1996.

Исследования

1. 50-летие победы в битве под Москвой (материалы военной научной конференции). М., 1993.

2. Безыменский Л. Укрощение «Тайфуна». М., 1978.

3. Битва за Москву. М., 1985.

4. Битва под Москвой. М., 1989.

5. Битва под Москвой. М.: Воениздат, 1989.

6. Блейер В., Дрехслер К., Ферстер Г., Хасс Г. Германия во второй мировой войне (1939–1945). Пер. с нем. М., 1971.

7. В те дни под Москвой // Красная звезда. 1986. 29 ноября.

8. Великая битва под Москвой. Краткий исторический очерк. М., 1961.

9. Великая Отечественная война 1941–1945 гг. Проблемы историографии. СПб., 1996.

10. Великая Отечественная война 1941–1945. Военно-исторические очерки. Кн.1. Суровые испытания. М., 1995.

11. Великая Отечественная война 1941–1945. События. Люди. Документы. Краткий исторический справочник. / Под общ. редакцией О. Ржешевского. М., 1990.

12. Великая Отечественная война СССР. Т.1. М, 1997.

13. Великая Отечественная война, 1941-1945. М., 1999.

14. Вторая мировая война. Краткая история. М., 1984.

15. Гареев М. Маршал Жуков. Величие и уникальность полководческого искусства. М.,1996.

16. Гареев М. Неоднозначные страницы войны. М., 1995.

17. Гареев М.А. Г.К.Жуков и его соратники во второй мировой войне// Международная жизнь. 1997. №.

18. Горьков Ю.А. Кремль. Ставка. Генштаб. Тверь, 1995.

19. Гроссман Х. Ржев — краеугольный камень Восточного фронта. Ржев, 1996.

20. Исаев А.В. Котлы 41-го: История ВОВ, которую мы не знали. М., 2005.

21. История Великой Отечественной войны Советского Союза. 1941–1945. В 6-ти т. Т. 2. М.: Воениздат, 1961.

22. Карпов Г.Д., Серцова А. П. Москва устояла. 1941. История и судьбы людей. М., 1996.

23. Кондратьев О.А. Ржевская битва: полвека умолчания. Ржев, 1998.

24. Контрнаступление под Москвой // Военно-исторический журнал. 1996. №10.

25. Марамзин В.А. Военное искусство в битве под Москвой. М., 1974.

26. Мерцалов А.Н. «Молниеносная война» и «активная оборона» Москвы // Историки отвечают на вопросы. М., 1990.

27. Муриев Д.З. Провал операции «Тайфун». М.: Воениздат, 1972.

28. Мягков М. Ю. Вермахт у ворот Москвы, 1941-1942. М., 2005.

29. На огненных рубежах Московской битвы. М., 1981.

30. Павленко Н., Кудряшов С. Обреченные триумфаторы // Родина. 991. № 6 – 7.

31. Пережогин В.А. Партизаны в Московской битве. М., 1996.

32. Пережогин В.А. Г.К.Жуков и партизанское движение // Отечественная история. 1995. №5.

33. Пережогин В.А. Г.К.Жуков: «...использовать для ослабления и уничтожения врага // Военно-исторический журнал. 1996. №5.

34. Платонов С., Павленко Н., Паротькин И. Вторая Мировая война 1939-1945 гг. Военно-исторический очерк. М., 1958.

35. Провал гитлеровского наступления на Москву. М., 1966.

36. Разгром немецко-фашистских войск под Москвой. М., 1964.

37. Разгром немцев под Москвой. Признания врага. М., 1943.

38. Рейнгардт. Поворот под Москвой: Крах гитлеровской стратегии зимой 1941/42 гг. М., 1980.

39. Рыбин А.Т. Сталин и Жуков. М., 1994.

40. Самсонов А. М. Великая битва под Москвой (1941–1942 гг.) М., 1958.

41. Самсонов А.М. Москва, 1941 год: от трагедии поражений — к великой победе. М., 1991.

42. Самсонов А.М. Поражение вермахта под Москвой. М., 1981.

43. Сандалов Л.М. На Московском направлении. М., 1970.

44. Соколов Б.В. Неизвестный Жуков: портрет без ретуши в зеркале эпохи. Мн., 2000.

45. Суворов В. Ледокол: Кто начал Вторую мировую войну? М., 1992.

46. Федоров А.Г. Авиация в битве под Москвой. М., 1975.

47. Хазанов Д.Б. Неизвестная битва в небе Москвы 1941-1942 гг. Оборонительный период. М., 1999.

48. Цыганков В.П. Героическая Москва. М., 1960.

49. Это было на Ржевско-Вяземском плацдарме. Ржев, 1998.

50. Якушевский А.С. Реакция германской общественности на битву за Москву/50-летие победы в битве под Москвой. М., 1993. С.138–147.